После этого она посмотрела на него с тем суровым выражением лица, которое принимала всякий раз, когда ей приходилось что-либо преодолевать: избыток боли, работы, информации.
- Тогда давай сделаем так, чтобы они держались подальше отсюда, - сказала она ему. - Я помогу тебе.
Вместе они обработали чесноком все окна и даже дверь квартиры.
После этого Джеки, которую уже тошнило от запаха чеснока, приняла ванну с пеной. Бенедек присоединился к ней. Они просидели в теплой воде почти час, скрестив ноги, Бенедек неторопливо курил, Джеки выпила бренди немного больше, чем обычно. Выйдя, они осторожно вытерли друг друга, а затем отправились в постель, где впервые за продолжительное время занялись неторопливой размеренной любовью.
Лежа рядом друг с другом, они погрузились в глубокий крепкий сон.
До тех пор, пока матрас не пошевелился и Бенедек не заерзал, пытаясь снова заснуть.
До тех пор, пока не раздался шепот...
Бенедек всхрапнул, постепенно всплывая на поверхность сна.
Это был голос Джеки.
Что-то издавало тяжелый скользящий звук.
Бенедек открыл глаза и прищурился.
Джеки отодвигала ставню окна.
- Что, дорогая, - хрипло пробормотал он. – Что происходит?
Две руки прижимались к оконному стеклу, когда Джеки поднимала его, но что-то было не так, потому что руки находились за окном, а этого просто не могло быть, потому что их квартира располагалась на восемнадцатом этаже.
Джеки неподвижно стояла у окна в короткой тонкой ночной рубашке.
- Джеки? - рявкнул Бенедек, его сонливость быстро растаяла, когда он сел на кровати.
Затем он увидел лицо за окном, улыбающееся лицо, которое, казалось, слегка покачивалось в тумане, его глаза терялись в глубоких тенях: Седрик Паласиос.
Возможно, это был кошмар, потому что он внезапно обнаружил, что двигаться почти невозможно, как будто он бредет по пояс в воде.
- Джеки, отойди от окна! - крикнул он, но она, казалось, его не слышала.
Джеки полностью приподняла окно, и руки Седрика Паласиоса вытянулись вперед, словно собираясь обнять ее...