Правда, у нас имелись собственные коньки.
– Ну пошли, Рина! – дернул меня за руку брат.
– Погоди, Рори! – беспомощно произнесла я. – Да, у нас есть коньки, но…
– Наденем их позже! – с деловитым видом произнес брат, после чего потащил меня вовсе не к входу на каток, а к последнему лотку, на котором продавали деревянные ложки и берестяные корзины.
Тот как раз левым боком прилегал к заведению мистера Брамса.
– В следующий раз с вас по два цента, – буркнул продавец, когда Рори привычным жестом поднял сетку.
Судя по всему, брат и сестра проделывали такое уже много раз, раз продавец их знал, поэтому я не стала сопротивляться. Нагнулась и… пролезла за Рори под сеткой на якобы бесплатный каток, который таким не являлся.
Неподалеку обнаружилось несколько лавочек, и Рори уверенно потащил меня к ближайшей. Плюхнулся на нее, дожидаясь, когда я сяду рядом, после чего положил свою ногу в валенке мне на колени.
– Коньки, Рина! – напомнил о себе.
Ну что же, мне предстояло пришнуровать лезвия к его валенкам, и я это сделала. Проверила – держатся крепко!
Затем на всякий случай спросила, не замерзли ли у него ноги, руки или голова – как и подобает рассудительной старшей сестре, только что вместе с братом нарушившей правила и попавшей на платный каток через дыру в заборе.
Оказалось, у него ничего не замерзло.
Я хотела поинтересоваться, умеет ли он кататься, но затем решила, что Рина Одридж должна была это знать и подобный вопрос задавать не стоит.
Тут Рори встал на ноги, после чего укатил с самым довольным видом, оставив меня в одиночестве на лавочке. И сделал это вполне уверенно – и укатил, и бросил.
Я же, немного посмотрев ему вслед и увидев, как брат смешался с пестрой толпой, решила, что с ним все будет хорошо. Опасность нам не угрожает, никто выгонять нас отсюда не станет, как и штрафовать.
Слишком много народа, наверное, пара сотен катающихся, как тут уследить, что происходит?!
Немного помедлив, я тоже нацепила принесенные из дома лезвия на свои сапожки. Проверила крепления – держались словно влитые!
С удивлением почувствовала, что от лезвий идет тепло, которое согревало мне ступни, давно уже озябшие в тонких сапогах.
– Мне все это кажется, – уверенно заявила я себе, после чего встала с лавочки и тоже покатила.
И уже скоро что-либо другое потеряло для меня значение – даже то, что я находилась в чужом мире, – потому что зима, лед и коньки были моей родной стихией.