Это был кабинет профессора исторических наук, магистра Бернарда Морриса.
Невысокого роста, сухонький старичок в черной преподавательской мантии вышел нам навстречу, чтобы провести через книжный лабиринт к своему рабочему столу и усадить меня в кресло для посетителей. Предложил Тессе устраиваться в соседнем, но подруга покачала головой, еще сильнее прижав к себе песика.
Мне показалось, что ей было немного не по себе. Да и я, признаюсь, чувствовала себя немного не в своей тарелке.
– Признаюсь, редко когда столь юная и столь очаровательная леди проявляет интерес к такому восхитительному предмету, как наша собственная история! – с явным удовольствием произнес профессор. – Обычно они бегают от меня, как от адского пламени, и мне приходится проявлять чудеса интуиции, а еще заклинания поисковой магии, чтобы отыскать заваливших экзамены должников и воззвать к их совести. Но раз вы пришли ко мне сами… Надеюсь, юная леди, вы собираетесь поступать на факультет Естествознания? Я буду рад подготовить вас к экзамену по истории.
На этом посмеивающийся Габриэль и круглящая глаза Тесса меня покинули, а я осталась наедине с на редкость активным профессором, решившим, что я пришла за консультацией по поступлению и не желавшим слушать, что у меня совсем другая причина для визита.
Наконец, когда он попытался вручить мне список книг, мне удалось донести до его разума, что меня привел совсем другой вопрос. Хотела добавить, что жизни и смерти, но не стала.
Вместо этого взглянула в окно на лужайку, на которой беседовали подруга и художник. Тесса улыбалась Габриэлю самой искренней улыбкой, а тот не спускал с нее глаз. Рядом с ними носился Снуффи, пытаясь поймать разноцветную бабочку.
И я совершенно не к месту подумала, что у Райана Фростера, мага с бульдожьей хваткой из жандармерии Эндена, появился серьезный соперник за сердце очаровательной леди Тессы Доннет.
– Тогда что же привело вас в мой склеп науки? – кашлянул профессор Моррис, привлекая мое внимание, и я отвернулась от окна. – Судя по всему, дело срочное, раз уж вы явились ко мне, все еще не оправившись от болезни. Да-да, я чувствую не только целительскую магию, но и некоторую вашу слабость…
– Вы правы, профессор! Дело срочное, и я возлагаю большие надежды на вас и на ваш опыт. Признаюсь, меня пытались убить, а недавно погиб невинный человек, но ни следствие, ни я до сих пор не можем понять причины произошедшего. Все указывает на то, что разгадка прячется в далеком прошлом, которое загадочным образом влияет на настоящее.
– Признаюсь, вы меня заинтриговали, юная леди! Ну что же, я внимательно вас слушаю, – склонил седую голову профессор. – В чем заключается ваш вопрос?
Это было самое сложное – я имела лишь отдаленное понятие, о чем у него спрашивать.
– Мне нужно найти тех, кто так сильно меня ненавидит, и понять первопричину этой самой ненависти, – произнесла я задумчивою.
– Не представляю, за что можно ненавидеть столь прелестную молодую девицу, – галантно отозвался профессор, – особенно если она проявляет интерес к всемирной истории.
– Я бы сказала, что это интерес к истории Лоншира, – улыбнулась я на его комплимент. – Все, что происходит вокруг меня, каким-то образом связано с историей моей провинции. – Затем вспомнила слова Сорреса. – Вполне возможно, что с алгунами.
– С алгунами? – кустистые брови профессора поползли вверх.
– Да, именно с ними, – подтвердила я. – С давно вымершим народом, покоренным элирийцами пять столетий назад. К сожалению, нам мало что о них известно…
– Вы правы, юная леди! Их культурное наследие утрачено для нас навсегда, и это является огромной потерей для всего нашего общества. У нас не сохранилось даже образцов письменности алгунов, потому что нет ни единой их книги. Свои библиотеки они уничтожили сами, а то, что осталось… Во времена Вильгельма-Завоевателя все, что было связано с этим народом, вызывало у наших предков резкое отторжение и ненависть, поэтому они довершили начатое. Книги сжигали, алтари алгунов разбивали или строили на их месте наши собственные Храмы.
– Как, например, Храм всех Богов в Эндене на месте алтаря Богини Вересты, – кивнула я. – Да, я слышала эту историю! Но в Лоншире до сих пор остались мегалиты с выбитыми на них руническими письменами. Разве это не образцы письменности этого народа?
– Это архаический алгунский, – поправил меня профессор, – не имевший никакого отношения к языку, на котором алгуны говорили в эпоху, когда в Элирию прибыл Вильгельм-Завоеватель.