На это я подумала, что подобная редкость – печатная книга с пророчествами Святой Илирии – в открытом виде лежала в доме Аткинсонов. И пусть я не понимала, какое отношение это могло иметь ко мне, но чувствовала, что становится теплее.
Все еще не горячо, но я брожу уже где-то рядом с ответами.
– То самое, спорное пророчество, – повернулась я к профессору, – оно ведь начиналось со слов: «Настанет день, и маски будут сорваны»?
– Неужели вы, юная леди, видели эту книгу?! – в полном восторге воскликнул профессор. – Да-да, вы правы, это именно оно! То самое пророчество, которое считается самым многозначительным и непонятным из всех.
– Я запомнила только две строки, – призналась ему. – Не могли бы вы?..
Оказалось, что профессор мог. Склонил седую голову, после чего процитировал:
«Настанет день, и маски будут сорваны;
И в предрассветный час
Народ, что издревле ходил по этим нивам,
Проложит себе путь назад.
К истокам, подарившим ему жизнь».
Произнеся это, Бернард Моррис надолго замолчал. Я тоже не подавала признаков жизни. Сидела и старательно размышляла.
– Но как, – наконец, спросила у него, – алгуны смогут вернуться к своим истокам и бродить по нивам, если они все дружно вымерли пять сотен лет назад?
Профессор этого не знал, но повторил, что именно это пророчество считается единственным несбывшимся из всех предсказаний Илирии. Как и любому человеку, ей тоже свойственно ошибаться, хотя одно время ее даже хотели канонизировать.
Но потом передумали.
На этом наш разговор подошел к концу – оказалось, у Бернарда Морриса скоро должна была начаться вечерняя лекция. Я поблагодарила профессора за разговор, после чего засобиралась на выход.
Чувствуя, что меня слегка покачивает, выбралась из полумрака книжного царства на улицу. Там мне стало немного получше, но уже после того, как я опустилась на лавочку, подставив лицо солнечному свету и порывам теплого ветра.
Подбежал Снуффи.
Мопсик, судя по его довольной, но запачканной в земле мордочке, успел вырыть яму на газоне с магической травой, пока Тесса беседовала с Габриэлем, а теперь попытался забраться ко мне на колени, оставляя на подоле платья Эммы следы грязных лап.
Наконец, нас со Снуффи заметили и остальные.