Коронованный череп

— Ты говоришь о мисс Уорри? — уточнил юрист.

— Конечно. Она старается навредить отцу потому… Звучит невероятно, и все же… Потому, что она когда-то хотела выйти за него замуж. Можешь смеяться, сколько хочешь, но так оно и есть. А когда она поняла, что у нее ничего не получится, то выдумала эту историю про ссору в библиотеке, чтобы испортить ему жизнь.

— Но, возможно, что-то в этой истории все же было правдой? В конце концов, ты сама, Дерика, говорила, что они поссорились, — задумчиво сказал Форд. Дерика побледнела.

— Думай что говоришь, Освальд!

— Молчу, молчу. Но ты-то сама что думаешь об этих угрозах?

Теперь взгляд его возлюбленной был полон презрения.

— Папа всегда несет ерунду, когда сердится, — объяснила она. — Вполне возможно, что он и в самом деле поссорился с господином Боурингом и оба наговорили друг другу того, о чем потом стали бы жалеть. Софи повезло подслушать отца, когда он говорил что-то в сердцах, совершенно не отвечая за свои слова.

— Как ты думаешь, она и в самом деле услышала лишь часть разговора? — с сомнением спросил Освальд. — Она показалась мне женщиной, которая держит все при себе и в любой момент готова достать из рукава припрятанный козырь, вроде того, что она заявила во время следствия о своем пророческом даре.

— Софи туга на ухо, — задумчиво ответила мисс Тревик. — Если папа и господин Боуринг стояли у окна, она не могла расслышать все. Ширма, за которой она пряталась, стоит в другом конце комнаты. Нет, Освальд, если бы она слышала что-то, что могло и в самом деле повредить моему отцу, она непременно упомянула бы об этом в разговоре с тобой.

— Тем не менее она вышла из комнаты до того, как я подробно расспросил ее.

— Я сама ее расспрошу, — решила Дерика. — Сегодня же вечером пойду и выясню, почему она поливает папу грязью.

— Но ты уже назвала причину.

— О, в этом Софи никогда не сознается.

— Хорошо. Я предоставлю тебе иметь дело с этой дамой, а сам отправлюсь к миссис Карни и ее сыну-переростку.

На том они и расстались. Форд ушел, а Дерика поспешила рассказать все тете. Молодой адвокат заехал перекусить в «Королевскую броню», а потом отправился к карьерам по той самой дороге, на которой произошло убийство.

Ему хотелось непременно переговорить с Анаком и узнать, почему этот человек доставляет всем столько неприятностей. Тревик был не из тех людей, у кого много врагов. По натуре своей он был мягким и ленивым. Тем не менее Хью Карни не только обвинил его в преступлении, которого тот не совершал, но еще и привел людей к его дому, подбивая их устроить самосуд. Такое можно было бы вообразить в дикой стране вроде России, но никак не в тихой английской глубинке. Однако это случилось, и за то, что суд Линча не состоялся, нужно было благодарить лишь Энн Стреттон. Форд вспомнил, что собирался поговорить и с этой, как ее называла Эрика, авантюристкой. Быть может, он найдет в ее рассказе что-то, что поможет ему снять обвинение с баронета.

В этот светлый день в ясном голубом небе сияло солнце, и вересковые пустоши выглядели удивительно красивыми. Они тянулись по одну сторону извилистой дороги, а с другой стороны был каменистый обрыв, о который бились ленивые волны океана. Воздух был свеж, и Освальд вдыхал полной грудью, трясясь в коляске, запряженной маленьким пони с умными глазами.

Проезжая мимо места убийства, он увидел яму, которую пробил упавший кусок гранита, и разбросанные вокруг обломки — все, что осталось от глыбы, разорванной динамитом, чтобы расчистить дорогу. А сразу за поворотом молодой адвокат увидел Анака. Его нельзя было не узнать, ибо в этих местах не было другого настолько огромного мужчины.

— Это не Хью Карни? — поинтересовался Форд у возницы.

— Да, сэр, это он. Мы называем его Анак.