Не говорить же подруге, что я совсем пропала… Потерялась в омуте любви и новых, доселе неизвестных мне желаний.
Но мне казалось, что он тоже… потерялся. Поэтому я пойду в своей одежде, заявила я Лиззи, такая как есть. К тому же после нашей встречи я собиралась навестить родителей, и мне не хотелось ничего им объяснять.
По крайней мере, не сейчас, когда мне самой до сих пор ничего не ясно. Наоборот, я планировала задавать им вопросы.
В конце концов Лиззи сдалась, и довольно скоро — как же быстро пролетело время! — я уже шагала к Центральным Воротам. Из Академии меня выпустили без разговоров, получив на то распоряжение ректора, а он сам поджидал меня возле своей коляски.
И по его глазам я поняла, что ни в чем не прогадала, выбрав свое любимое платье.
Я нравилась ему любая, но все еще не могла до конца в это поверить. Неужели это правда?! Неужели это происходит со мной наяву, и этот красивый, вернее, великолепный мужчина влюблен… в меня?!
— Похоже, ты так до конца и не оправилась, — заявил Берк, когда помог мне устроиться в открытой коляске, затем сел рядом со мной и наказал кучеру трогать. — Придется хорошенько тебя накормить.
На это я едва сдержала мучительный стон, хотя Лиззи наказала мне во всем соглашаться с нашим ректором.
Мне стоило обязательно сказала ему «да», если он захочет пригласить меня в ресторацию или кондитерскую, пусть даже еда лезет у меня уже из ушей… Так и заявила! А затем еще добавила, что это наказание мне за то, что я так долго и старательно игнорировала походы в столовую.
— Я не хочу есть, — призналась ему шепотом, понимая, что вся наука Лиззи идет коту под хвост. Но я не могла представить, как в меня может влезть еще хоть одна ложка после стараний магиссы Дорини. — Вернее, я уже больше ничего не смогу сегодня съесть.
— Шоколад, — улыбнулся мне Берк, — не такая уж и еда. Думаю, он поможет тебе немного взбодриться. — И тут же наказал кучеру сворачивать на Королевский Проспект и ехать к углу Вознесения и Победы 3 Декабря.
И мы поехали.
Берк держал меня за руку, рассказывая о том, как все порядком всполошились среди судейской коллегии и преподавателей, когда я чуть было не упала в обморок. И что ему тоже стало порядком не по себе.
На это я вздохнула, заявив, что не хотела никого пугать. Особенно его.
Но выходило, что испугала.
Затем стала с легким удивлением поглядывать по сторонам, потому что из коляски Берка вид на Эйлирен оказался другим. На какое-то мгновение мне даже показалось, что это был совсем чужой город, пусть и с известными мне улицами — но сейчас я находила их несказанно красивыми, даже интригующими, словно мы очутились в другом месте!..
Но, быть может, объяснение этому было в том, что я оказалась совершенно и бесконечно влюблена и теперь видела мир в ином свете?
Впрочем, я все же очнулась и стала задавать Берку вопросы, а он принялся мне на них отвечать. Охотно говорил о себе, о Гретте и войне, и еще о том, как так вышло, что он стал ректором в столь молодом возрасте, а его брат заполучил АЧМ.
На это я, немного смущаясь, сказала, что со стороны выглядит, будто бы между ними с лордом Хештемом пробежала черная кошка. Или же мне это только показалось? Или во всем виноваты гуляющие по столице слухи, которые нисколько не слухи, о развратном нраве его кузена? Или же мне стоит закрыть рот и не спрашивать у него о подобных вещах?
Оказалось, что я имею право спрашивать о чем угодно, потому что могу всецело ему доверять. Как и он доверяет мне. Как он может не доверять той, которая спасла жизнь не только ему, но и его дочери, и кому теперь принадлежит его сердце?