Матриархия

В кухню вползла тень. Я почему-то подумал, что это инвалид, Гарик - вдруг стал таким огромным.

Громила, размером два на два. Глаза-щелочки. Живота особого нет, просто - здоровый. Тоже кавказец, заросший щетиной. Запах кислятины сгустился, у здоровяка как-то странно оттопырилась верхняя губа, и он заревел, как бизон.

- Эт-то еще кто... - выдавил Рифат.

- А, это мой брат, - улыбнулся Ашот. - Ваган. Елейность из его голоса напрочь испарилась. Он свел и без того сросшиеся брови к переносице и повел ножом: - Лючше сами в погреб спускайтэс. Не хачу драка-шмака.

Я медленно встал. Вместо коленных суставов дрожит ледяное желе. Ваган втиснулся в кухню, заслонил выход. Он действительно был почти квадратный, что-то вроде Стаса Барецкого.

- Не рипайтесь, спокойно. Все хорошо, - проговорил Ашот.

- Мы же гости, - выдавил Рифат. - Мы гости!

- Гости-шмости, - шмыгнул носом Ашот. - Двигайте. Ну!

У него в руках снова, как у фокусника появилась веревка. Он отдал нож Вагану и подошел к Рифату. Тот протянул руки и наступил мне на ногу.

Я хватил Ашота по лицу, и он завалился навстречу заревевшему братцу-жирдяю. Рифат выхватил другой нож, а я подумал, что хозяин мог бы действовать более осмотрительно и не оставлять на кухне тесаки.

Но вряд ли они ждали кого-то вроде нас. Я вспомнил. Как тогдапобледнел Ашот, как он растерялся в первый момент.

Вокруг шеи обвилась веревка и я захрипел. Рифат махнул рукой, блеснуло лезвие. Брызнула кровь, горячая какая-то, хоть чай заваривай. И соленый привкус во рту, сразу тошно стало.

Рев жирдяя не прекращался, заорал еще кто-то. Брызнуло осколками разбитое окно.

Я поднял треугольник стекла и заткнул им визг сальной морды, прямо в слюнявый рот ткнул.

Снова кровь, яркие звезды посыпались из глаз, потекло из носа. Я хорошенько приложился затылком, кухня провернулась, и несколько мгновений на потолке крутилась патефонная пластинка, я даже услышал характерный треск.

Повеяло свежим воздухом. И тормошит меня кто-то.

- Вставай... Их там целая орава! - он дергал меня за плечи и капельки слюны летели мне в лицо, а я не понимал, чего хочет Рифат. Где мы и зачем так орать?

Потом граммофонная пластинка растаяла, и я увидел потолок, в желтоватых грибах и трещинках. Рифат пропыхтел и усадил меня, облокотил о стенку.

- Ты слышишь меня? - Рифат хлопает по щеке. - Ау, Рома! Ты меня понимаешь?

Я заворочал языком и тут наткнулся взглядом на Ашота, с перерезанной глоткой. И на жирдяя, с исполосованным лицом. В животе у него чернела дыра, а губы еще шевелились. Вот вздулся и лопнул бордовый пузырь.