Матриархия

А девушка застонала еще раз и стала прижиматься к моему паху.

В глазах появился новый огонек.

Я наклонился к ней. Черт знает, что на меня нашло. Ниже, еще ниже. Она меня загипнотизировала.

И тут же вцепилась в нижнюю губу и сомкнула челюсти. Я замычал, но теперь уже тварь освободилась от захвата, теперь уже ее пальцы сжимали мое горло, и я знал, что она может вырвать трахею прямо так, одним движением.

Потом она схватила меня за пах. Как следует вцепилась. Перед глазами у меня поплыли чернильные пятна, с лиловыми проблесками.

«Все, это конец. Конец»

ГЛАВА 4

Голова девушки взорвалась у меня в руках. Как тыква, начиненная петардами.

На щеках теплая, вязкая дрянь, вроде малинового варенья, а во рту кисловатый сгусток. Я харкнул, содрогаясь, и разжал пальцы. На белой шее остались фиолетовые отпечатки, а из зияющей раны текла кровь, толчками.

Рифат карабкался по канату, на недостроенный дом. Юрец уже был наверху, и они вместе с дядей Костей, активно жестикулировали. Из ружья, что держал сосед Васи, вытекала тоненькая струйка дыма.

Пульс толок виски. Хромая и отплевываясь я двинул туда, где извивался канат. С ходу не поймал, пару раз махнул ладонью мимо. Ни единого звука мозг не воспринимал, но я знал, что деревья по-прежнему шелестят, знал, что Юрец и остальные подбадривают меня, кричат, чтоб лез побыстрей.

Был у нас в школе один идиот - Мельник. Типа, самый разгильдяй. Никогда не носил учебники, ничего не писал на уроке. Вот он любил кататься на канатах, в спортзале. Как-то раз залез под самый потолок, а потом то ли хотел съехать, то ли пальцы разжались. В общем, он упал мимо матов и сломал обе ноги.

Жесткие волоконца натирают кожу до красноты. Как будто Анькина косица, только гораздо толще.

Я упал через край стены, животом вперед - с полуметровой высоты. Перевернулся на спину и тяжело задышал, а надо мной возникли три мутных пятна.

Потом я различил лица. Лестница бросилась в глаза, и кольца каната.

- Ты как? Нормально? - сказал Юрец.

- Вроде да, - прохрипел я. - Почему у нее взорвалась голова?

Пацаны переглянулись. Вспотевшая лысина дяди Кости поблескивала, и он провел под носом, ероша щеточку усов:

- Это я ее. Сначала не мог никак достать. Вы вертелись там, двигались. Боялся, что тебя задену.

- Чистый Робин Гуд! - сказал Рифат. Не без гордости, как будто сам стрелял.