— Понимаю, — кивнула я. — И чтобы он проникся важностью того, что вы ему написали.
Тут с корабля принялись созывать пассажиров — нас было шестеро, но корабль не шел налегке, его трюмы были полностью забиты бочками с пивом — срочным грузом в столицу, — а потом раздался звон корабельного колокола.
— Не подведи меня, девочка! — произнес лорд Корнуэлл вместо прощания.
Затем вытащил платок и вытер влажный лоб. Руки у него дрожали, и я подумала, что дядя волновался еще больше моего.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещала ему. — Но и вы тоже выполните свою часть сделки! Я говорю насчет Олли. Он мне очень дорог, поэтому я прошу вас…
Нас с братом еще вчера вечером переселили в другие, просторные, даже роскошные комнаты, а на завтра Олли был назначен поход к магисту Гундерсону. Но я не знала, что произойдет, как только «Гордость Империи» покинет порт Вильмы, и мое сердце сжималось от тревоги.
Слишком долго я привыкла полагаться на саму себя и защищать брата! А теперь, получалось, я уезжала в далекие края — на материк, — и когда вернусь было ведомо одним лишь Богам.
Именно поэтому я втихаря оставила Олли половину суммы, которую дядя выдал мне «на булавки» и на обратную дорогу домой. Решила, что «булавки» мне не пригодятся, потому что целая артель швей работала не покладая рук со вчерашнего утра и на «Гордость Империи» были загружены два сундука с нарядами, наспех перешитыми из платьев Абигейл.
Взяла я деньги только на обратный путь для себя и своей горничной, раньше прислуживавшей Абигейл, а теперь по волевому решению дяди отправлявшейся со мной в столицу.
Это, естественно, не понравилось кузине, и Абигейл закатила еще один скандал. Правда, дядя быстро ее угомонил, но я была уверена, что двоюродная сестра мне ничего не простила. Ни того, что на отбор поехала именно я, ни того, что она на время лишилась части своего гардероба и личной горничной.
А еще, подозреваю, Абигейл не могла простить мне того, что теперь «мерзкая нищенка» носила один с ней титул.
Но в порт кузина почему-то приехала. Стояла чуть поодаль и поглядывала на меня с улыбкой кобры, которая ждет удобного момента, чтобы вонзить в мое тело ядовитые зубы.
Но я уезжала, а Олли оставался… Кого она будет кусать, если меня не окажется рядом?!
— Я позабочусь о твоем брате, — пообещал мне дядя. — Иди уже, Агата! Тебе пора!
Повинуясь душевному порыву, на долю секунды я прижалась к его крупному телу. Потому что Бернард Корнуэлл был единственным моим родственником кроме Олли и противной Абигейл. На это он хмыкнул растерянно, после чего осторожно похлопал меня по плечу, сказав, что на корабле уже ждут. И пусть Боги будут ко мне благосклонны…
Абигейл я обнимать не стала. Кинулась наверх, по сходням, которые уже готовились убрать матросы. И почти сразу же раздался приказ капитана поднять якорь и расправить паруса, а через несколько минут в светлые полотнища, украшенные черными драконами Арондела, с остервенением ударил очередной порыв ветра.
«Гордость Империи», покачиваясь, принялась медленно отплывать от причала, покидая небольшой, но загруженный порт Вильмы. Направлялась к узкому выходу из гавани, в которую, наоборот, спешили вернуться до шторма рыбацкие суденышки.
— Леди, вам надо пройти в каюту! — гаркнул мне в ухо один из матросов. — Ветер крепчает, — и поднял палец, указав на несшиеся по небу темные, рваные облака — передовые отряды надвигавшейся грозы.
На это я кивнула, но все же решила задержаться у борта, потуже завязав ленты новой шляпки. Стояла, хотя ветер порядком трепал подол коричневого дорожного платья и хлестал им по моим ногам. Смотрела, как исчезал вдали мой родной город, а потом как удалялся серый, неприветливый остров Хокк, зелень на котором была лишь у берега, да и то с трудом отвоеванная у хмурых, темных скал, обители горных овец и разбойничьих шаек.
Затем, когда мы вышли в открытое море, ветер стал совсем уж порывистым, да и качать нас принялось так, что мне пришлось вцепиться в деревянный борт. А свинцовые волны, казалось, лишь набирали свою силу!..