Глядя на них, я решила, что самое время спуститься в каюту и хорошенько помолиться Эмгу и Святой Истонии за старенькую «Гордость Империи» и всех тех, кто находился на ее борту!
— Скоро нас порядком потреплет, Эмгу мне в зад! — перекрикивая штормовой ветер, заявил мне старенький матрос, когда я попыталась добраться до лестницы, ведущей на нижние палубы.
Тут корабль подбросило на очередной волне, да так сильно, что я оторвалась от пола и, взвизгнув, повисла у него на шее.
— Ничего, юная леди, мы и не такое видали! Старушка «Гордость» выдержит! — добавил тот уверенно, но почему-то это меня не утешило.
Матрос заботливо проводил меня до двери, за которой оказалась небольшая лестница в четыре ступени, и я по ней спустилась, всего лишь пару раз приложившись об стены во время качки. Другие пассажиры «Гордости Империи» давно уже укрылись в своих комнатушках на носу корабля, но дядя на этот раз не поскупился — моя каюта соседствовала с капитанской, расположенной на корме.
Состояла она из двух маленьких комнат, одна из которой предназначалась для меня, а во второй должна была разместиться Мадлен. Еды нам с собой в дорогу не сложили, потому что обедать мне предстояло за одним столом с капитаном, а Мадлен должны были приносить в каюту — это была максимальная роскошь, которую только можно было купить на губернаторские деньги.
Правда, думать о еде мне нисколько не хотелось. Вместо этого я решила снять новое дорожное платье, переодевшись во что-нибудь попроще, и лечь в кровать, потому что чем дальше мы отплывали от порта, тем меньше оставалось возможности устоять на ногах. После этого мне хотелось закрыть глаза и… хорошенько помолиться Эмгу и Святой Истонии, а затем просмотреть дядины документы, если, конечно, получится читать.
А если удастся сидеть за столом и писать, то раздобыть где-нибудь чернильницу и бумагу и составить список тех, с кем я могла встретиться на отборе и чьи имена я до сих пор помнила.
Но в каюте горничной, которая должна была мне помочь переодеться, так как она заведовала моими новыми вещами, не оказалось. Две наших комнатушки — комнатами их можно было назвать только в натяжку — были пустыми. И это порядком меня встревожило, потому что я не видела Мадлен с самого приезда в порт, занятая тем, что выслушивала напутственные дядины речи.
Наверху оставаться было невозможно — да и не было ее там, я бы заметила! — поэтому, вывалившись в проход — штормить нас стало еще сильнее, — я отправилась на поиски горничной. Заглянула на нижнюю палубу, но там было пусто, лишь покачивались матросские гамаки; затем добралась до камбуза, но и там ее не оказалось.
Перепугавшись не на шутку, я принялась стучать в пассажирские каюты. Может, их обитатели что-то видели?!
В одних выпивали, в других молились, в третьих возвращали богу моря съеденное за завтрак. Но Мадлен нигде не было, никто ее не видел!..
Сперва я подумала, что мне нужно как можно скорее разыскать капитана и бить тревогу — вдруг мою горничную смыло за борт и теперь она борется за жизнь в холодных свинцовых волнах?!
Но потом, вернувшись в свою каюту, я по наитию открыла первый сундук.
Тот самый, в котором оставила часть денег и куда дядя приказал положить шкатулку с драгоценностями Абигейл. Подняла крышку, и даже ключа для этого не понадобилось, потому что замок был открыт.
Внутри не оказалось ни денег, ни шкатулки, хотя я собственными глазами видела, как слуги укладывали вещи в последние минуты перед выездом!
Затем они заперли сундук на замок, а я забрала ключ. Но, наверное, мог быть и еще один…
Как раз у Мадлен, почему бы и нет?!
К тому же у горничной было предостаточно времени, чтобы прихватить деньги и драгоценности, после чего исчезнуть — на палубе стояла суета, никто и ни за кем толком не следил. Вернее, я не следила — смотрела на дядю, а тот смотрел на меня, тогда как Абигейл…
Что, если она поджидала Мадлен?! Увидела, как горничная сделала свое дело, и успокоилась. То-то кузина перед самым отправлением окинула меня презрительным взглядом!