Гул самолётов перекрыл даже работающие двигатели танков. Самолётов было много. Они журавлиным клином заходили с запада на высоту 731. Была надежда у Брехта, что японцы сразу огонь по ним не откроют. Увидят узнаваемые силуэты своих бомбардировщиков Ки-21 и Ки-32. Они и летели во главе этого журавлиного клина.
Двухмоторный бомбардировщик Мицубиси Kи-21, которому американцы через несколько лет дадут ему имя «Салли», несмотря на солидные размеры, был как бомбардировщик даже ниже среднего. Производство этого самолёта в Японии начали в самом начале 1938 года. Одни из первых выпущенных достались Брехту. Что уж там сделали в Москве с угнанными самолётами, Брехт не знал, пригодились они нашим конструкторам или зря люди жизнями рисковали, не известно. Наградили почти всех участников той операции и ладно. Главное, что два у него осталось, из якобы сломанного и на самом деле немного покорёженного, собранные. По лётно-техническим характеристикам он вполне соответствует наиболее удачным и передовым машинам своего времени. А вот относительно низкая бомбовая нагрузка (от 750 кг до 1 тонны), все эти преимущества сводит на нет. Самолёт огромный: длина -16 метров, при размахе крыльев 22,5 метра. Экипаж по штатному расписанию пять человек, но сейчас было не до жиру, лучше взять несколько сотен кило бомб лишних, потому в этом полёте экипаж только два человека. И заправлен он только на треть. Никуда в дальние дали лететь не надо. Два десятка километров и назад, при том, что при полных баках мог и 2,7 тысяч км пролететь. На этом монстрике стоят два движка Д-101 мощностью 1500 лошадей. С помощью использования высокооктанового бензина с добавлением спирта увеличили мощность ещё процентов на двадцать. В результате, сейчас в бомбовом отсеке Ки-21 везёт полторы тонны свето-шумовых бомб «Заря» и тонну настоящих. Следом летят три малых бомбардировщика японских Ки-32. Это по сравнению со старшими братьями просто игрушка. Американцы и ему красивое имя придумают вскорости. Назовут – Мэри. Длиной Мэри 11,6 метра, при размахе крыльев всего 15 метров. Движок «Ha-9» до того, как его чуть подшаманили и на плохом японским бензине выдавал 800 лошадей. Сейчас за тысячу получается. С экипажем поступили так же, из двух человек летит один. Не нужен стрелок. Сзади прёт целая эскадрилья истребителей. В результате бомбовую нагрузку с 450 кило подняли до полутора тонн. А вот следом летят две летающие лодки МП-1, но ведь японцы с такими русскими самолётами ещё не сталкивались, могут, не разобравшись сильно, и за своего принять. Эти взяли с собой почти тонну смертельного груза. Пополам свето-шумовые и настоящие бомбы. Да, на свету, днём, и на воздухе, а не в закрытом помещении эффект у магниевых бомб меньше, но проверять во сколько раз Иван Яковлевич никому бы не посоветовал. Можно довольно капитально сжечь роговицу. Ослепнешь, если близко к месту взрыва окажешься. А вот потеря зрения на десяток минут гарантирована, даже днём.
Собрал Скоробогатов все самолёты в этот последний и решительный, даже малую летающую лодку взял, при полупустых баках, могла десять двадцати пяти килограммовых бомб взять. Разве будут лишними? И «Фанеру» прихватили. Тоже пятьсот кило везёт. Ну а следом летят три истребителя японских Ки-27. Тоже с нашими бипланами, к которым тут привыкли, спутать трудно. Потом перерыв в клине журавлином небольшой и прикрытие из десяти советских истребителей И-16 или в простонародье – «Ишачок». Звёзды закрасили. Не так чтобы и сильно от Ки-27 отличается.
Ох, сколько непередаваемых ощущений ждёт японских товарищей, что махают «своим» самолётам.
– Вася, ходу! – Брехт забрался в БТР-1 и захлопнул дверцу, – Поехали!
Событие шестьдесят седьмое
Бронетранспортёр самодельный подвёл. Не сломался. Не смог разминуться со снарядом. Неудачливый? Святой водой не окропили? Бутылку с шампанским не разбили о борт? Среди артиллеристов японских оказались выжившие и эти выжившие и не ослепшие успели по одному разу выстрелить, пока гусеницы БТ не вмяли их в песок. Всего десяток снарядов и выпустили. Попал один. Именно этот один и угодил в бронетранспортёр, в котором ехал Иван Яковлевич. Жахнуло, словно кувалдой по башке. Чего ринулся в битву? Что Василий Иванович Чапаев Петьке рассказывал про место командира в бою?! Нет, лезет всюду первым. А когда командармом поставят, то в первых рядах целой армии побежит. С наганом в руке, как на плакате.
Брехт помотал головой, раз есть чем мотать, то жив, значит.
– Ван Яковлевич, руку давайте, – шептал кто-то в ухо. Брехт попытался руку подать, и тут увидел её, вся в крови. Блин, а боли-то не чувствует. Комбриг попробовал сфокусировать разбегающиеся глаза на руку. Да, цела, вроде. И тут увидел, на что рука опирается. Это был Пашка Фёдоров. Он лежал на спине с открытыми глазами синими, и вся грудь у него была в крови.
– Пашке, Пашке помогите! – Брехт выдернул руку и снова прокричал в открытую дверцу, – Пашке, лейтенанту помогите!
– Ребя, взяли. – Брехт видел, как лейтенанта подхватили за плечи и вытащили из подбитого бронетранспортёра.
– Ван Яковлевич, рук давайте, – Брехт подал руку, и ему помогли выбраться из чадящего железного гроба. Эх, а хвастал пятислойной бронёй. А вот, оказывается, попадание снаряда от 75-ти мм пушки в упор и пятислойная броня не держит.
– Командир, жив? – к Брехту подбежал комбат Енакиев.
– Жив. Голова гудит. Слышу плохо. Контузило. Что с Пашкой? – Он поискал глазами лейтенанта. Тому закрыли лицо пилоткой. Блин. Ну, как так?! Один снаряд всего!
– Что японцы?
– Разбиты, бегут. Но там по рации передали, их наши уже встретили, добивают. О, тащ, командир, там полковника японского в плен взяли. Привести? – Енакиев растёр по лицу кровь, тоже ранен? А это лейтенанта. Ну, как так-то? Жалко как парня.
– Веди.
Полковник был при полном параде. Ни ремень с него не сняли, ни ордена. Много. Как игрушек на новогодней ёлке. Знатное пополнение коллекции будет.