Председателя в деревне не было. Был секретарь местной парт ячейки — хромоногий, заросший сивым волосом абориген со смешным произношением. Всё дзенькал. Словно специально русские слова коверкал.
— Помочь хотим вам Тарас Игнатович, — отказавшись от чарки начал разговор Брехт.
— Нету продуктов. Плохой год. — Сразу прямо вскинулся секретарь.
— Нету — это плохо. Можем и продуктами чуть помочь, допустим, детишек пришлёте, мы их раз в день до пуза будем из полевой кухни кашей с мясом кормить. Не нужно мне продуктов. Не переживайте. Другое нужно.
— Детишек? Детишек пришлём. Чего не прислать. А что нужно? — но набыченности не растерял.
— Проводник до Брест-Литовска. На пару неделек. Может, даже больше. Только проворный, не больной и не дурак. — Брехт кивнул на ногу самого Тараса Игнатовича.
— В Испании воевал? — кривоватым пальцем ткнул в звезду Героя Советского Союза руководитель местных коммунистов. Дождался кивка от Брехта и продолжил. — Я в Германскую ранен в ногу. Есть у нас проводник. Учитель из Бреста. Он там с властями не поладил. За местных против поляков встрял, ну те его арестовали, а он ночью из узилища убег. Так к нам и прибился. Только учёба у детишек скоро начинается. Как они без учителя?
— И что он преподаёт? Какой предмет?
— Математику. Счёту детишек учит.
— Найдём вам математика. Не профессора, конечно, но до ста считать умеет. Пойдёмте знакомиться. Не кота в мешке же покупать.
Математик на народного заступника походил слабо. Во-первых, он был еврей, нет никакой предвзятости, но зачем еврею вступаться за белорусов? Во-вторых, он был худ, мал ростом и на голове что-то энштейновское. Нет, не похож на заступника.
— Добрый день, — нашли учителя в школе.
— Добры дзень, — и руку сразу вырвал.
— Ладно, товарищи, вы свободны все, погуляйте, о совместном использовании лошадей договоритесь, а мы с Абрамом Самуиловичем пообщаемся тет-а-тет.
Глава 5
Событие тринадцатое
Сидели, пили противный невкусный чай с сахарином. Точнее, учитель пил, Брехт попробовал, подавил в себе желание выплеснуть эту отраву на лохматую голову учителя и отставил только стакан. Наблюдал Иван Яковлевич, как мелкими глоточками попивает «смакуя», видимо, вприкуску с жирными тёмно-коричневыми оладушками, Абрам Самуилович эту гадость и делал вид, что интересна ему карта древней Греции, что на стене в учительской висела. Интересный выбор, не картина какого Петрова-Водкина, а карта Эллады. Минуты через две-три сообразив, что наслаждается напитком один, хоть и не в одиночестве, математик отставил недопитый чай и с вызовом глянул на комдива.
— Слухаю вас, таварыш камандзір.