Уитни, любимая

– Все на свете, – поправил он твердо.

– В таком случае я хочу взять с тебя клятву что впредь ты всегда дашь мне возможность ответить на все обвинения в тех страшных преступлениях, которые я, по твоему мнению, совершила.

Клейтон, порывисто вскинув голову, всмотрелся в жену, чьи отвага и мужество как никогда ясно проявлялись в гордом развороте плеч и вздернутом подбородке, хотя в огромных зеленых глазах сияли нежность и искренность. Страшные преступления? Она – олицетворение радости и любви; утонченное, изысканное сочетание женской мудрости, совершеннейшей невинности и неукротимой дерзости. Она уже дала ему целый мир счастья и страсти и теперь готовится подарить ребенка. Он мечтал, чтобы она попросила у него нечто необыкновенное, трудновыполнимое, дала какую-нибудь немыслимо сложную задачу. Чтобы он смог заслужить ее прощение. Но Уитни добивалась всего лишь простого обещания, потому что хотела лишь одного: его любви. Сознание этого разрывало сердце Клейтона. Переполненный эмоциями, которым не было выхода, он хрипло и униженно пробормотал:

– Даю слово никогда больше так не поступать.

– Спасибо, – кивнула Уитни.

Клейтон повернул ее лицо к себе и скрепил клятву поцелуем.

Полностью удовлетворенная исходом беседы, не говоря уже о поцелуе, Уитни прижалась щекой к его груди и глубоко вздохнула. Как хорошо, что можно забыть это проклятое письмо и причиненные им горести!

Однако Клейтон еще не облегчил душу.

– Кстати, насчет этого письма, – начал он, но Уитни небрежно отмахнулась:

– Забудь о нем. Я простила тебя, дорогой, и на этом все.

Клейтон улыбнулся столь неприкрытому благородству.

– Как ни ценю я твое великодушие, все же не совсем понимаю, чего ты намеревалась добиться, послав его мне.

Уитни, не желая вновь затрагивать щекотливый предмет, взглянула на каминные часы, увидела, что уже поздно, и, выскользнув из рук мужа, встала.

– Нам пора спуститься к завтраку, иначе половина гостей разъедется и твоя матушка расстроится, что ты их не проводил.

Клейтон не нуждался ни в чьем обществе, если не считать компании жены, но боялся снова ее расстроить. Он тоже поднялся, но, не позволив ей уклониться от темы, настойчиво повторил:

– Так что ты думала, когда писала письмо?

– Я была вне себя от беспокойства, но после нашей неудачной встречи на свадебном приеме Элизабет и твоего видимого безразличия ко мне на людях очень боялась, что ты отвергнешь все мои попытки к примирению. Поэтому и сообщила о своих страхах, – продолжала Уитни, направляясь к сонетке, чтобы вызвать Клариссу. – Опасалась, что иначе ты женишься на Ванессе, прежде чем я сумею все прояснить и признаться в своей любви. Ну и… конечно… попробовала спасти остатки гордости, вынудив тебя прийти ко мне, вместо того чтобы самой мчаться к тебе.

– Вряд ли ты добилась бы своей цели, любимая, если бы послала письмо.

Уитни рассеянно одернула халат, прежде чем изумленно воззриться на мужа:

– Хочешь сказать, что попросту бы не обратил внимания на письмо? Выбросил бы его из головы?