Драконья гавань

– Я с каждым днем становлюсь все сильнее и прекраснее, – подтвердила драконица, без усилий читая ее мысли. – И пусть те, кто твердил, будто мне никогда не взлететь, подавятся собственными словами. Только Тинталья может соперничать со мной по красоте и силе, но настанет день, когда равных мне не будет. И я не стыжусь говорить об этом вслух. Я знаю, кто я. Так зачем мне терпеть общество робкой жертвы, которая ноет и хнычет от жалости к себе, но не смеет бросить вызов проявившему интерес самцу?

– Бросить вызов самцу… – Ледяной голос Элис оттаял от замешательства.

– Разумеется, – высмеяла драконица ее непонимание. – Он красуется перед тобой. Он достаточно силен и здоров. Он ходит за тобой по пятам. Он льстит тебе и признает твой ум. И ты не скроешь от меня, что заметила его влечение к тебе и находишь его привлекательным. Но прежде чем ты получишь его, ты должна бросить ему вызов. Вам, конечно, недоступен брачный полет, битва в воздухе, когда он пытается тобой овладеть, а ты ускользаешь, испытывая силу его крыльев. Но издавна известны и другие способы, какими самцы Старших некогда могли проявить себя. Брось ему вызов.

– Я не из Старших, – возразила Элис.

Тимара отметила про себя, что женщина не стала оспаривать прочие утверждения Синтары. Кто же этот поклонник, которого Синтара полагает достойным Элис? Седрик, вдруг поняла девушка. Красивый мужчина из Удачного, который, похоже, состоит в ее распоряжении. Не из-за Элис ли он сегодня спустился на берег? Может, надеялся на встречу с ней? Тимару пробрала сладостная дрожь, неприятно ее поразившая. Да что с ней творится? Она сурово запретила себе представлять, как они будут прижиматься друг к другу, подобно Джерд с Грефтом.

– К тому же я замужняя женщина, – добавила Элис таким тоном, как будто объявляя собственный приговор.

– Зачем ты привязываешь себя к самцу, которого не желаешь? – спросила драконица с искренним недоумением. – Зачем подчиняешься правилам, которые лишь приводят тебя в отчаяние? Что ты с этого получаешь?

– Я держу слово, – веско проговорила Элис. – И храню честь. Мы с Гестом заключили сделку. Мы честь по чести обещали хранить верность друг другу. Теперь я жалею об этом. Честно говоря, я даже не представляла, от чего отказываюсь. Ради свитков, уютного дома и вкусной еды я отреклась от себя. Это была скверная сделка, но мы оба обязаны ее соблюдать. Поэтому, когда наш поход завершится, я оставлю Лефтрина, драконов и дни, когда ощущала себя живой, в прошлом. Я вернусь домой и сделаю все от меня зависящее, чтобы родить мужу наследника, как и обещала. И если ты считаешь меня жертвой, хнычущей в лапах хищника, – что ж, возможно, так оно и есть. Но может быть, чтобы держать свое слово, когда все до единой косточки в теле вопиют о желании его нарушить, тоже нужна сила, просто совсем иная.

Синтара презрительно фыркнула:

– Ты же не веришь, что он сам держит слово.

– У меня нет доказательств, что он его преступил.

– Неправда. Ты сама доказательство, что он что-то преступил. Ты же раздавлена, – безжалостно заключила драконица.

– Возможно. Но я до сих пор держала свое слово и не роняла чести.

Голос Элис дрожал все сильнее. Договорив последние слова, она спрятала лицо в ладонях и на миг, задохнувшись, умолкла. А затем горестные, страдающие рыдания вырвались из-за ее рук. Тимара шагнула к ней и нерешительно погладила женщину по плечу. Она никогда еще не пыталась никого утешать.

– Я понимаю, – проговорила она тихо. – Ты избрала единственный достойный путь. Но он трудно тебе дается. И еще труднее, когда другие считают тебя последней дурой, потому что ты держишь слово.

Элис подняла залитое слезами лицо. Поддавшись порыву, Тимара обняла ее.

– Спасибо, – с трудом выговорила Элис. – Спасибо, что не считаешь меня глупой.

Снова пошел дождь, уже сильнее. Лефтрин натянул на уши вязаную шапку, вглядываясь в мокрую темень. День выдался долгим, и единственное, чего ему действительно хотелось, – сесть за стол на камбузе с кружкой горячего чая и миской густой похлебки и чтобы рыжая женщина улыбалась его шуткам и говорила «пожалуйста» и «большое спасибо» в ответ на любезности его команды. Не так уж многого, как ему казалось, он просил от жизни. Пока он спускался на берег и шлепал по грязи, нарисованные глаза Смоляного с сочувствием следили за ним. Корабль знал, что за дело предстоит капитану и насколько оно ему не нравится.

Как раз в духе этого подонка Джесса было назначить Лефтрину встречу в темноте под дождем. Вот уже несколько дней они в молчании обменивались угрюмыми взглядами. Лефтрин благополучно избегал разговоров с охотником, не оставаясь с ним наедине. Однако этим вечером, когда капитан уже собирался устроиться близ теплой печки на камбузе, он обнаружил записку на дне своей кофейной кружки.

Он постарался ненавязчиво ускользнуть от собравшейся команды. Никто вроде бы не обратил внимания на его уход. Лефтрин тихо шагал сквозь темноту, обогнув костер хранителей. Порыв ветра донес до него смех и запах жареной рыбы, и пламя взметнулось выше. Капитан вовсе не желал, чтобы этим вечером кто-то увидел его на берегу.