В одном из зданий ряды каменного амфитеатра окружали подмостки. Барельефы с драконами и Старшими, чья мозаика спустя все эти годы оставалась по-прежнему яркой, резвились на стенах. В этом помещении Тимара, наконец, услышала то, о чем перешептывались остальные: негромкий разговор голосов с меняющимися интонациями. Мелодия языка была незнакомой, однако значение слов пробивалось в уголок ее разума.
– Татс! – сказала она, скорее для того, чтобы услышать собственный голос, чем окликая его.
Он резко кивнул.
– Пошли отсюда.
Она была рада следовать за его быстрыми шагами, и они поспешили выйти в сумерки.
Вскоре к ним присоединились еще несколько хранителей, и они безмолвно, но единодушно решили вернуться на берег реки и там провести ночь в каменном домике. Он был сложен из обычного речного камня, и затвердевший в углах ил говорил о древних наводнениях, которые его затапливали. Двери и окна давно рассыпались прахом. Они разложили в древнем очаге дымный огонь из сырого плавника и жались к его теплу. Только когда к ним присоединились остальные, отсутствие Рапскаля стало очевидным.
– Нам надо вернуться и поискать его! – потребовала она.
Они как раз разбились на поисковые группы из трех человек, когда он возник из начинающейся грозы. Из-за дождя волосы у него прилипли к голове, вся одежда намокла. Он трясся от холода, но безумно ухмылялся.
– Обожаю этот город! – воскликнул он. – Здесь столько надо увидеть и сделать! Вот он, наш дом. Здесь всегда был наш дом.
Он хотел, чтобы они все пошли с ним в темноту, чтобы исследовать еще что-нибудь. Их отказ совершенно его огорошил, но, в конце концов, он устроился рядом с Тимарой.
Ночь заполняли голоса ветра и дождя и неумолчный рев реки. С далеких холмов доносился стонущий вой.
– Волки! – прошептал Нортель, и они все задрожали.
Волки были для них тварями из преданий. Эти звуки почти заглушали бормочущие голоса города. Почти. Ей плохо спалось.
На рассвете хранители уплыли из Кельсингры. Лил дождь, над рекой свистел сильный ветер. Они знали, что добираться до противоположного берега им придется, тяжело работая целый день. Издали до Тимары доносился рев голодных драконов. Неудовольствие Синтары громыхало у Тимары в голове, и, судя по обеспокоенным лицам остальных хранителей, она решила, что им приходится выносить то же самое. Им нельзя было задерживаться в Кельсингре больше одного дня. Когда они отчаливали от берега, Рапскаль с сожалением оглядывался назад.
– Я вернусь! – сказал он, словно обещая это самому городу. – Я буду возвращаться каждый раз, когда у меня будет возможность!
Благодаря тому, что Хеби могла летать, он исполнил это обещание, а вот Тимара после того первого визита там не бывала. Каждый раз, когда она думала о возвращении в город, любопытство боролось в ней с опаской.
– Ну, пожалуйста! Мне надо тебе там кое-что показать!
Слова Рапскаля вернули ее из воспоминаний.
– Не могу. Мне надо добыть Синтаре мяса.
– Ну, пожалуйста!