А тут ему радость — за грубо строганым столом, что стоял у его шатра, сидел человек. Спиной к нему сидел, но Волков сразу узнал его по широченной спине, старой замызганной шляпе и стакану в руке.
Волков подошёл, положил человеку руку на плечо, заглянул под шляпу — так и есть, старый чёрт, бородища чёрная, нога деревянная под столом — Игнасио Роха по прозвищу Скарафаджо, собственной персоной. Хоть и вид у него был ещё больной, всё лицо до щетины в испарине, но держался Роха бодро.
Волков уселся напротив, осмотрел его:
— Ты чего приехал? Как тебя лекарь отпустил?
— Да ну его к дьяволу, тут твой монах меня быстрее долечит. Да и тошно мне там было без денег. Положили меня болеть у людишек скаредных, говорю им — дайте хоть пива, раз вина не даёте. А они мне: денег ваш доктор на пиво вам не давал, молоко пейте. Вот я к тебе и приехал.
— А Брюнхвальд как?
— Лекарь ему к ноге доску накрепко примотал, он теперь ни пешим, ни конным не будет. До нужника допрыгать может — и всё.
— Значит, жив?
— Да жив, а чего ему будет, ну, прокололи лытку, не он первый, не он последний.
Роха улыбается, хотя улыбка ему не так уж и легко даётся. Он оглядывается:
— А ты тут уже крепость построил, когда только успел? Говорят, мужичьё приходило уже к тебе знакомиться.
— Приходило, — кивает кавалер, — Пруфф их картечью встретил, а твой Вилли мушкетами проводил. Мы же ни единого человека не потеряли.
— Вилли? Ну и как он тебе?
— До тебя пока ему далеко, не волнуйся. Но ты всё-таки скажи, чего ты приехал? Ты же ещё не долечился.
Роха посмотрел на кавалера и спросил:
— Честно тебе сказать?
— Да уж говори.
Роха поправил свою деревяшку под столом, потом допил махом вино, вздохнул и сказал:
— Знаешь, Фолькоф, жена у меня не из простых.
— При чём тут твоя жена? — полковнику вовсе не хотелось слушать байки про чьих-то жён, не до жён ему сейчас было, через полтора дня большое дело намечалось.