За лазаретом я немного постоял, решая, чем заняться дальше. Взвесил кошелек. Деньги, которые я хотел потратить, чтобы порадовать свою дочь, весили немало, и их дополнили те, что оставил мне Чейд. Перед отъездом из поместья я хорошо набил кошелек, надеясь хорошенько побаловать Би в базарный день в Приречных дубах. Неужели это было только вчера? Уныние охватило меня. День, который я собирался провести в радости и удовольствиях, закончился насилием и пролитой кровью. Чтобы сохранить жизнь Шута, я послал Би домой под сомнительной опекой писца Фитца Виджиланта и леди Шан. Малютку Би, которой всего девять лет, и которая похожа на шестилетнюю. Интересно, как прошел ее вечер? Неттл обещала послать голубя, чтобы сообщить ей, что я благополучно прибыл в Баккип, и я знал, что моя старшая дочь никогда не подведет меня в деле такого рода. А сегодня я собирался написать письма Фитцу Виджиланту, Рэвелу, но особенно — Би. Лучший курьер на хорошей лошади может добраться до поместья за три дня. Четыре, если выпало много снега… Пока же короткой записки с птицей будет достаточно. И пока я здесь, мне хотелось спуститься в город, не только за новой одеждой, но и за подарками для Би. Подарки на Зимний праздник, чтобы показать, что я думаю о ней, даже если не могу быть рядом. Побалую себя, балуя ее! Даже если мои подарки опоздают к празднику.
Я решил не просить лошадь у Дьютифула или Неттл, а пройтись до города пешком. Лошадям не очень удобно на крутых мощеных улочках Баккипа, а Дьютифул, наверное, до сих пор занят, развлекая торговых послов. Неттл, без сомнения, все еще злилась на меня, как я того и заслуживал. Не грех дать ей время немного остыть.
Я заметил, что дорога стала шире, чем я ее помнил, деревья по обочинам вырубили, а выбоин и луж стало гораздо меньше. И сам город стал ближе к замку: разрастаясь, дома и лавки шустро ползли вверх. Там, где когда-то был лес, выросла окраина города с торговцами всех мастей, дешевым кабаком «Сторож Бакка», и, скорее всего, борделем внутри. Дверь в «Грязную форель» слетела с петель, и хмурый хозяин вешал ее на место. А еще дальше виднелся старый город, украшенный к предстоящему празднику гирляндами, елочными ветками и яркими цветными флагами. Улицы были полны, и не только повозками с припасами для таверн и гостиниц, но и путешественниками и торговцами, всегда процветающими во время праздников.
Потребовалось время, чтобы найти то, что мне хотелось. В одной лавке, где, по-видимому, привыкли обслуживать моряков и гвардейцев, я нашел две подходящих недорогих рубашки, длинный жилет коричневой шерсти, тяжелый плащ и несколько брюк на первое время. Я не смог сдержать улыбки, понимая, как же привык к вещам получше этих. Подумав, я зашел в лавку портного, где меня быстро измерили и пообещали, что одежда будет готова в ближайшие пару дней. Я боялся, что не задержусь в Баккипе так долго, поэтому заметил, что могу доплатить за скорость. Мысленно прикинул рост Шута и его значительно уменьшившийся размер, и мне пообещали, что, если я вернусь к вечеру, то смогу забрать готовое белье и два прочных домашних халата для него. Я сказал им, что он болен и для его одежды нужна очень мягкая ткань. Оставленный монетки обеспечили быструю работу.
После этих необходимых покупок я направился туда, где улицы заполнили музыка и веселая суматоха. Здесь был Зимний праздник моей юности: кукольники и жонглеры, песни и танцы, продавцы сладких и соленых лакомств, рыночные ведьмы с зельями и амулетами, девушки в венках из остролиста — шумная радость проникала в любое сердце. Я скучал по Молли и горячо мечтал, чтобы Би оказалась рядом и испытала эту радость так же, как и я.
Я кое-что купил для нее. Ленты с колокольчиками, конфеты на палочках, серебряное ожерелье с тремя янтарными птичками, пакет пряных орехов, зеленый шарф с вытканными на нем желтыми звездами, небольшой поясной нож с хорошей роговой ручкой, а в конце докупил холщовую сумку, чтобы сложить все вещи. Подумалось, что курьер, который повезет мое письмо, легко может захватить ее с собой. Позже в нее добавилось ожерелье из пятнистых морских ракушек с какого-то далекого пляжа, ароматический шарик для ее сундука с зимней одеждой, и еще несколько мелочей, от которых сумка перестала закрываться. Это был день синего неба и свежего ветра, налитого запахом океана. Удивительный день, и я наслаждался, представляя ее радость от всех безделушек, которые она обнаружит в сумке. Слоняясь среди веселья, я придумывал слова, которые хотел бы написать ей, слова простые и ясные, чтобы она увидела в них мои мысли и поняла, что я очень жалею, что оставил ее. Но вскоре со стороны океана ветер принес свежие темно-серые снежные тучи. Пришла пора возвращаться в замок.
На обратном пути я снова заглянул к портному, и был вознагражден охапкой одежды для Шута. Когда я вышел, облака сгустились, пряча горизонт. Начал падать снег, ветер обнажил зубы, и я поспешил вверх по крутой дороге, ведущей к замку. В ворота я прошел так же легко, как и вышел: из-за торговых послов и веселья Зимнего праздника гвардейцам приказали пропускать в замок всех желающих.
Это напомнило мне о проблеме, которую так или иначе придется решать. Мне нужна личность. После того как я, поддавшись уговорам дочери, сбрил бороду, не только слуги Ивового леса, но даже Риддл удивлялся, как молодо я выгляжу. Я долгие годы не посещал замок, и теперь боялся представить себя как Тома Баджерлока, и не только потому, что белой пряди волос, породившей это имя, давно не было. Люди, которые помнили Тома Баджерлока, ожидали бы увидеть мужчину шестидесяти лет, а не того, кто выглядит на тридцать.
Вместо того чтобы использовать вход через кухню, я пошел к боковому коридору и вошел через дверь для курьеров и главных слуг. Моя забитая сумка привлекла внимание одного из дворецких, который спросил, куда я направляюсь. Я ответил, что у меня посылка для леди Неттл, и мне разрешили пройти.
Настенные гобелены и мебель замка изменились за эти годы, но основное расположение комнат осталось как и во времена моего детства. Я подошел лестнице для слуг, добрался до этажа, отведенного для мелкой знати, потоптался у комнаты, будто ожидая кого-то и, убедившись, что коридор пуст, получил доступ на следующий этаж, к старым комнатам леди Тайм. Ключ плавно провернулся, и я вошел внутрь.
Потайной ход в старую комнату Чейда шел через гардероб, полный старой, затхлой женской одежды. Я неуклюже пополз сквозь нее, спрашивая себя, действительно ли нужна сейчас подобная секретность? Я знал, что Шут подумал про эти комнаты потому что опасался погони, но полагал, что переход через Скилл-колонны помешает кому бы то ни было проследить за нами. Потом вспомнил, как умерла белая девушка, с паразитами, поедающими ее глаза изнутри, и решил, что осторожность не помешает. Во всяком случае, от сокрытия Шута не будет никакого вреда.
Пока меня не было, в комнате побывал один из тайных подручных Чейда. Хорошо бы встретиться с ним. Или с ней. Грязная одежда Шута исчезла, ванну почистили и убрали в угол. Вчерашние тарелки и бокалы унесли. Над очагом висел тяжелый горшок, плотно прикрытый крышкой, но запах тушеной говядины все равно заполнил комнату. На столе появилась скатерть, хлеб, завернутый в чистую желтую салфетку и небольшое блюдо с бледноватым зимним маслом. Рядом стояла пыльная бутылка вина, пара бокалов и тарелки, лежали столовые приборы.
Пара тонких льняных рубашек, брошенных на кресло — наверное, забота Кетриккен. С ними переплелись две пары штанов. Теплые шерстяные чулки, аккуратно скатанные в шарик. Я улыбнулся, убежденный, что ради этих мягких вещей королева совершила налет на свой собственный гардероб. Собрав одежду, я положил ее в ногах кровати, где спал Шут.
Одежда, оставленная на втором кресле, меня озадачила. На спинке лежал костюм небесно-голубого цвета со странными рукавами и огромным количеством пуговиц. На сиденье стула — почти приличные брюки черной шерсти с бело-синими манжетами по низу. Тапочки рядом с ними заостренными, загнутыми носами и толстым каблуком напоминали пару небольших лодочек. Я подумал, что они будут слишком велики для Шута, даже если бы он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы бродить по замку.
Я слышал его глубокое ровное дыхание с того момента, как вошел в комнату. Хорошо, что он по-прежнему спал. Я подавил мальчишечье желание разбудить его и спросить, как он себя чувствует. Вместо этого я нашел бумагу и сел у старого рабочего стола Чейда, чтобы набросать записку для Би. Я был переполнен словами, но после приветствия какое-то время просто разглядывал бумагу. Мне так много нужно было сказать ей, от заверения, что я скоро вернусь, до советов касательно Фитца Виджиланта и Шан. Но могу ли я быть уверен, что эти слова не попадут в чужие руки? Я полагал, что этого не произойдет, но мои старые навыки взяли свое, и я решил не доверять бумаге мысли, которое могут вызвать неприязнь к моей дочери. Так что я просто выразил надежду, что ей понравятся все эти маленькие безделушки. И что давно обещанный поясной нож, полученный ею, будет использоваться с умом. Я написал ей, как сильно хочу вернуться домой, и что надеюсь, что она хорошо проведет время, пока меня нет. На продолжении занятий с новым учителем я не настаивал. На самом деле я скорее надеялся, что на время моего отсутствия и зимних праздников они временно отменят уроки, но не стал переносить эту мысль на бумагу. В конце я приписал, что хотел бы, чтобы Зимний праздник прошел для нее весело, и добавил, что ужасно чувствую себя, пропуская его. Потом посидел немного, уверяя себя, что Рэвел точно способен устроить праздник в поместье. В тот роковой день в Приречных дубах я собирался нанять менестрелей. Кухарка Натмег предложила меню, которое Рэвел дополнил. Список до сих пор лежал где-то на моем столе. Я должен был сделать все как можно лучше, и я хотел так сделать. Но теперь, пока я не вернулся домой, от меня мало что зависело. До тех пор меня заменят подарки.
Я свернул записку и перевязал ее кусочком шпагата, нашел сургуч, расплавил немного на узел и отпечатал на капле свой перстень. Не атакующий олень Фитца Чивэла Видящего, а просто след барсука — символ арендатора Тома Баджерлока. Я встал и потянулся. Теперь хорошо бы найти курьера.
Я ощутил покалывание Уита. Повел головой, отыскивая запах. Не двигаясь, оглядел комнату. Вот где. За тяжелым гобеленом с гончими, преследующими оленя, скрывавшим один из потайных входов в комнату, кто-то вздохнул. Я подобрался и затаил дыхание. Не потянулся к оружию, но приготовился мгновенно прыгнуть или упасть на пол, если потребуется. И ждал.
— Не нападайте на меня, сэр, пожалуйста.
Мальчишечий голос. Вытягивает гласные, как будто вырос в деревне.
— Зайди.