Войско захватчиков было не однородным, основную часть из более, чем трёх сотен, составляли воины из племени Еми. Около двух сотен в набег прислала западная Сумь, и пять десятков со своим ярлом составлял отряд шведов. Свейский ярл Ральф, огромный и рыжебородый, явно оправдывал своё имя – «вожак волков или красный волк». Всюду он совал свой длинный горбатый нос и пытался везде командовать, только лишь хищно щерясь на замечания финских вождей об их ранее оговоренном старшинстве в этом набеге.
Ссориться с ярлом, вождям Анселми и Отсо – представителю от Суми, всё же очень не хотелось. За ним стояло могучее соседнее королевство, а старейшины западных финских народов всё больше начинали от него зависеть, получая дорогие товары, оружие, зерно и многое другое, в чём так остро нуждались их племена. В ответ же от них требовались только меха и признание верховного шведского могущества, ну и небольшие земельные наделы для многочисленных шведских поселенцев. Стремление враждебного давления на восток финнов также всемерно поддерживалось, и под этот и все будущие набеги в главные селения Суми и Еми уже пришло много оружия и металла.
– Поэтому потерпим его, Отсо, пусть суёт свой нос дальше, всё равно последнее слово за нами будет, – недовольно выговорил Анселми, поправляя свой длинный чёрный плащ из плотной шерсти, – А совсем надоест, так оставим его одного со своим хирдом на ночной стоянке, посмотрим, сколько его воинов из этих лесов до нашего озера доберётся.
Уже вторые сутки вокруг объединённого войска кружили летучие отряды карел. Две засады Еми были ими вырезаны вчистую, а сегодняшней ночью даже от многолюдной стоянки умудрились они скрасть дозорного и уволокли его затем в лес. Сунувшийся по их следам отряд был встречен роем стрел и, потеряв своих пятерых воинов в тёмном лесу, он был вынужден отступить под свет костров. Но всё это было не страшно, оставалось только пара дней пути, и тогда можно будет уходить по озёрной воде на запад. Случившаяся оттепель с дождём была тут только на руку, теперь-то точно можно было не бояться оледенения озера, да и лесные луки карел были не так страшны в такой сырости. А вот прямого сражения финны не боялись, подавляющее численное преимущество и вооружение с доброй шведской бронёй вселяло в них уверенность. От того-то и радовался Анселми, и его громкий голос и смех слышался всюду на лесной дороге.
– Уходят волки, – тихо проговорил Калева, вглядываясь со скалы на людской ручеек, струящийся по лесной тропе в той стороне, где заходит солнце.
– Да, уходят, старший, и пленных вон всех с собой связанными ведут, – подтвердил Микко, лежащий на камнях рядом со своим родичем, – Эх, не успеют наши валиты от дальней Вуоксы сюда подойти, не перехватить их дружинам эту отходящую емь!
Около трёх десятков охотников было под рукой у Калевы. Но что это по сравнению с более, чем полу тысячной вражеской ратью? Только и оставалось вертеться надоедливым слепнем вокруг, да жалить время от времени врага стрелами. Вчера же и вовсе удачные сутки выдались. С помощью обученного пса Йибу карелы обнаружили две искусно замаскированные засады, так что на пару десятков воинов у суми и еми стало уже поменьше. Да и ночью хорошо отдохнуть они им не дали. Пластуны Микко и Васси совершенно чисто и безо всякого шума выкрали ночного сторожа на стоянке, тем самым дав хорошо подготовиться к встрече погони, посланной уже позднее по их следам. И перебили бы её всю в отдалённом распадке, не пойди неожиданно проливной дождь. Тетивы луков, навитые из кишок животных, от обильной влаги быстро промокли и растянулись. От того-то и летели стрелы карельских лесных луков в половину менее убойно, чем раньше, а затем и вовсе перестали они работать. И только хорошо провощённые тетивы тех пластунов, что прибыли на побывку домой с дальней новгородской службы, ещё щёлкали время от времени, посылая в ночи свою оперенную смерть. Оставив на месте засады пятерых убитых и утащив с собой всех раненых, враг отошёл затем на стоянку, а у Калевы наступила неприятная, но такая нужная работа – допрос захваченного сторожа «с пристрастием». Уже под утро Калева смог собрать воедино все те отрывочные сведенья, что поведал им воин еми, и теперь лично, затаившись на скале, рассматривал отходящий лесной караван.
– Вот они! – глухо воскликнул он и приподнялся, чтобы лучше видеть тех, кто шёл внизу.
Косые струи дождя и сырость скрадывали резкость взгляда, но всё равно можно было разглядеть, что проходящие отряды весьма отличаются друг от друга. В голове колонны шли в основном воины из племени Сумь, от замыкающих их воинов Еми отличия у них были совсем незначительными, состоящие в основном в верхней одежде, да и то, если очень и очень хорошо приглядеться. По всему же остальному, оружию, доспехам, массивным дорожным мешкам за спиной и вовсе никаких отличий между ними не наблюдалось. А вот в середине, рядом с перегоняемыми пленными, шли те, про которых-то им и рассказал допрашиваемый ранее «язык». Вот они, те пять десятков воинов с мечами и с единообразными копьями в руках. У многих из них виднелись на голове округлые шлемы, а на ногах меховые, подбитые грубой кожей сапоги. И шли они как единая стая волков, след в след друг за другом и с одним и тем же интервалом. Чувствовалась жёсткая дисциплина и большой воинский навык в отряде. За спиной у них не было тех массивных, набитых добычей мешков, что тащили сейчас почти все финские воины.
Нет, эти, как видно, пришли не за тем, чтобы просто вот так пограбить, а затем тащить несколько дней на себе отнятое. По всему видно, что это были настоящие профессиональные воины, те самые воины шведы, кого даже их союзники в тайне бояться, а это уже было серьёзно.
Скверное дело, когда в набег идёт одно финское племя, совсем плохо, когда разные племена объединились для войны, но, если с ними ещё и идёт воинский отряд от западного королевства, вот это и вовсе тогда из рук вон плохо. Тут уже попахивало большой опасностью для всего лесного народа карел и напрямую касалось его союзника Батюшки Великого Новгорода.
И это, командир самого низового звена в Андреевской бригаде, пластун Калева понимал прекрасно.
Через десяток минут, собрав всех, кто не дежурил в дозорах в скрытном распадке, он выслушал соображения тех, кто только захотел высказаться. Ничего нового они сейчас не поведали, предлагая, так же как и прежде, нападать на боковые дозоры и уж, коли перестали работать от большой сырости их луки, то постараться выманить вражескую малую часть сил под скалы, где и засыпать потом каменным обвалом да и добить после этого копьями.
– Всё это хорошо, – кивал Калева, обдумывая уже своё, – Вот только враг-то у нас здесь уже битый и, сломя голову, как прежде в погоню он теперь уже не ринется, прекрасно понимая, что мы тут с вами на своей земле и сможем легко его заманить в удобную нам западню. Маленькими дозорами, по трое, гляньте, он уже больше не ходит, сторожится всё и оглядывается. Луки, и правда, наши почти не работают, а те пять, что мы из-за Ладоги с собой привезли, и те уже не в счёт. Им тоже пять-шесть выстрелов под моросящим дождём сделать, и нужно будет тетиву на новую менять, а в лесном бою, сами понимаете, это не таким быстрым делом будет.
– Что бы мы сейчас с вами не делали, а задержать отход врага мы не сможем. Но и в глаза не стыдно будет нашим валитам смотреть, как-никак мы изрядно смогли взять вражескую кровь, да и свою тоже пролили немало, – и он кивнул на перевязанных охотников, – Но, кроме всего того, мы можем попытаться совершить ещё одно великое дело, захватить того особого языка, за которого все наши старейшины нам потом огромное спасибо скажут. Догадываетесь, о ком я говорю? – и Калева обвёл взглядом стоящих товарищей, – Там, кроме воинов суми и еми, идут шведы, и их там целый отряд. О них нам язык этой ночью рассказал, и мы с Микко лично их со скалы только вот совсем недавно видели. Если мы сможем хотя бы одного из них живого добыть да представить его перед нашими старейшинами и вождями, то все труды и раны наши тогда будут не напрасными, потому, как много вопросов встанет об этом самом набеге, и с союзниками новгородцами будет потом о чём нашим старейшинам при встрече толковать.
По мере рассказа у всех стоящих охотников начало проскальзывать во взглядах понимание всей важности предстоящего дела, и совсем скоро началось обсуждение плана особой засады, такой, где на чашу весов ставилась жизнь многих против одной лишь единственной.
– Самое рискованное дело у вас, друзья, будет, – заканчивая последний инструктаж, напутствовал друзей Калева, – Ни на кого больше не смогу я положиться, кроме как на наших бригадных пластунов. У нас и выучка особая есть, и к ближнему бою с таким противником мы более, чем все прочие карелы, готовы. Наших лесных охотников-то свеи «на раз» своими мечами порубят, а у нас есть шанс и языка из них скрасть, да и первый рывок погони отбить, пока его подальше от места засады утаскивать будут. Ну, давайте обнимемся, братья, – и пять пластунов взялись за плечи друг друга, встав в тесный кружок.
Дождь почти прекратился, лишь слегка морося по чёрной, раскисшей от влаги земле. Колонна по извилистой лесной тропе шла через низовую падь с очень малой скоростью. Сотни ног размесили в ней серый суглинок с песком, и теперь приходилось выбирать, куда ставить ногу, чтобы только не попасть в глубокую яму с густой жижей. Нависавшие с правого бока скалы, поросшие кустарниками и деревьями, подступали совсем близко к тропе, вызывая у идущих по ней законные опасения. В эту сторону уже устремился десяток дозора, проверяя, нет ли там засады, и нужно было как можно скорее проскочить этот неудобный участок пути.
Ральф оглядел шведские десятки и громко крикнул, пытаясь подбодрить своих воинов и вселить в их души уверенность:
– Веселей, славные потомки викингов, остался всего один день пути, и мы уйдём прочь из этой грязи! Впереди нас ждёт много вина и женщин, а кому невтерпеж, я лично обещаю вам любую из тех, кого мы сейчас гоним за собой, но только на той стороне озера. Нужно поскорее убраться из этого проклятого леса. И подумайте о том серебре, которое обещано нашим славным королём за этот поход.