— Василина…
— Мама! — слышу родной голос совсем рядом и вздрагиваю. Нет-нет, только не сейчас! — Мамуля!
Настя бросает руку моей сестры и, прихрамывая, торопиться на встречу. Бежать она не может, но спешит, как получается, лучезарно улыбаясь.
— Стася! — поворачиваюсь к ней, порываясь навстречу, но понимаю, что мужские пальцы всё ещё сжимают ткань моего жакета.
— Мне нужно идти, Семён, — высвобождаю руку у застывшего восковой фигурой Радича и убегаю к дочери.
10
— Вась, это же… — округляет глаза Люда, когда садимся в машину.
— Знаю.
— Нет, подожди, — она мотает головой. — Я думала, что показалось, но ведь это…
— Да, Люд, это он, — злюсь, но понимаю, что сестра ни в чём не виновата, а потому смотрю на неё с извинением за повышенный тон. — Я… я не знала, что Римма работает на Семёна. Сама была в шоке.
— Бедная моя Васечка, — Люда сжимает мою руку, а я прикусываю губы.
— Мам, у тебя что-то болит? — встревоженно сводит бровки Настя, беспокойно ёрзая в автокресле на заднем сидении.
— Нет, солнышко, — успокаиваю её. — Тётя Люда…
— Решила, что мама голодна, — вставляет сестра. — Так что всё хорошо, мышонок, вот сейчас заберём Сашку из школы и заедем в пиццерию.
— Ура! Мне, пожалуйста, “Четыре сыра”. И кусочек мармеладной.
— Вот же разбаловалась, — качаю головой.
Люда улыбается, но вижу, что взгляд её внимательный и проницательный, когда мельком смотрит на меня, остановившись перед светофором в ожидании зелёного.
— И что теперь делать, Вась? — спрашивает, когда Настя надевает свои любимые розовые наушники с кошачьими ушками. — Он же Стаську увидел.
— Да что делать… ничего, Люд, — отвечаю, а у самой внутри подрагивает. — Больше пяти лет прошло, мало ли где я и с кем.
— Вася, ты шутишь? Я сейчас это очень чётко увидела, стоило взглянуть на твоего мажора: Стася — его ксерокопия.