Вероятно, провешивание портала для довольно большого морского судна истощило Лайка. А возможно, он просто берег силы. Во всяком случае, на пирс он просто выпрыгнул, раньше чем матросы установили трап. И помчался в город бегом без всякой магии, благо до учебного центра на Сагайдачного было совсем близко. А вот Ефим себе не изменил: перед вокзалом он мгновенно запряг ближайшего таксиста. Озхар, Швед, Гена и сам Ефим утрамбовались на заднее сиденье, и желтая «Волга» рванулась вперед. Притормозили, подобрали Лайка. Ефим с неожиданной сноровкой тасовал оживленное движение на площади и на улице Сагайдачного.
Благодаря машине выиграли минуты три-четыре, не меньше.
Вход в учебный центр располагался посреди беленой стены четырехэтажного дома, аккурат между центральными окнами. Войти можно было только через сумрак. Сразу же за дверью оглушительно ударило по нервам: Иные чувствительны к чужой боли, особенно если это боль таких же Иных.
У лестницы на боку лежал Плакун, выбросив руку вперед и продолжая из последних сил тянуться к кому-то давно сбежавшему. Лицо его, измененное сумраком, было обожжено; казалось, что перед смертью Плакун скалился на врага, словно оборотень.
Пролетом выше лишь силуэт на почерневшей от жара стене напоминал о дежурном. Этот тоже умер защищаясь – по очертаниям рук даже можно было понять, что дежурный пытался навести щит Граас-Мо, да так и сгорел, не успев.
Зато наверху, в аудиториях, не нашлось ни малейших следов стычки. Ни единого опрокинутого стула или сдвинутого стола, никаких рассыпавшихся распечаток – все на своих местах, стулья – ровненьким рядком, бумаги – аккуратными стопочками. И никого.
Лайк угрюмо обозрел все это.
– Может, в офис? – несмело предложил Ефим. – Тут по-любому все уже… закончилось. А там Ираклий с Ларисой Нарима…
– Там тоже все уже закончилось, – буркнул Лайк отрывисто. – Десять минут как. Ираклий сейчас приедет.
И устало опустился на стул, выдернув его из безукоризненно ровного ряда.
Сумрак успокаивался. Вновь распускал лохматые пряди синий мох, во время стычки испуганно свернувшийся в приплюснутые комки. Потревоженная серая мгла опять становилась однородной. Следы сегодняшнего сражения чувствоваться будут еще долго, особенно сильными магами. Новички же вроде Ефима или оборотня-Гены уже спустя час ничего не заметят, а если и заметят – то не поймут.
Вскоре появился Ираклий. Усы его воинственно топорщились, очки постоянно съезжали с потной переносицы.
– Как? – жестко спросил его Лайк.
– В офисе без потерь, – доложил тот. – Дальше холла мы их не пустили.
– Кто? – сегодня Лайк был особенно краток.
– Светлые. Не киевляне, я их не знаю, Лара и Димка тоже.
– Зачем?
– А вот этого не пойму. И вот еще что… По дороге на меня вышел фон Киссель. Поклялся, будто ничего не знает: ни кто напал, ни с какой целью. Он призвал в свидетели изначальный Свет…
Лайк в упор взглянул на Ираклия – чуть сощурясь, не скрывая неподдельного интереса.
– Если фон Киссель и лгал, Лаки, – невесело закончил Ираклий, – то я этого не распознал. Но, по-моему, перед лицом изначальной силы не очень-то пофантазируешь, особенно если речь в конечном итоге идет о трупах.