Ведьмак из Большой Москвы
Прощай, Большой Киев! Здравствуй, Большая Москва! Эта книга открывает новый этап жизни и приключений полюбившегося читателям героя. Попав в опалу, он вынужден бежать в новые земли… и понеслась: механические чудовища, новые загадочные дела, столкновения с местными ведьмаками, предательства и интриги. В общем, все то, за что мы так сильно любим цикл о Ведьмаке замечательного фантаста Владимира Васильева.
Version 1.0 – Создание документа – Padma
Владимир Васильев
Ведьмак из Большой Москвы
© Оформление ООО «Феникс», 2023
© Текст Владимир Васильев, 2001, 2006, 2017, 2022
© Иллюстрации Игорь Приходкин, 2023
© В оформлении обложки использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
Вопрос цены
– Эй, ведьмак! Вставай! Тут пришли…
Геральт поднял тяжелую со сна голову и попытался разлепить веки.
Не получилось.
– М-м-м… – сказал он. – М-м-му…
Его нетерпеливо потрепали по плечу.
– Вставай, ведьмак!
Пришлось собраться. Постель еще звала, манила теплом и уютом, сладкая муть заволакивала сознание. Но он уже впустил в голову холодную, как порыв февральского ветра, пробудительную струю.
Сон сняло как рукой. Конечно, он поспал бы еще некоторое время, если бы представилась возможность. Однако возможность, похоже, не представилась.
Геральт открыл глаза, откинул одеяло в сторону и сел.
Редко когда ему доводилось спать на настоящей постели – чистой, с хрусткими накрахмаленными простынями, с подушкой, накачанной воздухом. Чаще выпадало коротать ночь жизнь знает где: в заброшенных зданиях, прямо на грязном дощатом или, хуже того, – цементном полу, в компании нахальных отожравшихся крыс. На мрачных автомобильных свалках-кладбищах. В бетонных джунглях завода, в пропитанных запахами контактной сварки цехах, посреди металлического скрежета и снопов ослепительно-желтых искр, в самом сердце таинственных процессов, результатом которых было рождение машин или какой-нибудь утвари.
Пути ведьмаков пролегают вдали от насиженных мест. И когда удается заночевать в роскоши отеля или комнаты отдыха, никто из ведьмаков не спешит подниматься ни свет ни заря, всякий норовит понежиться до полудня.