– О! – Геральт многозначительно воздел к потолку указательный палец. – А блин в будочке?
– Меньше метра. А что, собственно, это доказывает? Может, у них несколько размерных классов, у этих дисков.
– Оккам бы тебя не понял.
– Который Оккам? Схоласт? – поинтересовался Ламберт.
– А бывают другие? – иронически хмыкнул Геральт.
– Бывают. У меня половинчик есть знакомый, в Запорожье обитает. Нуно Оккам, рекомендую.
– Лам, не юли.
– Ну хорошо, – Ламберт неожиданно сделался покорным, даже кротким. – Да, размеры не совпадают. Но в целом наличие разных размерных классов не кажется мне умножением сущностей. Есть ведь дамские пистолетики, а есть, к примеру, «Крок». Отчего бы дискам не иметь несколько модификаций? Что мешает-то?
– Если по-хорошему – ничего не мешает, – вынужден был признать Геральт. – Ну ладно, допустим, диск в записи и диск в будочке – близкие родичи. Давай попробуем составить непротиворечивую модель происходящего. Зачем диску спирт?
– Топливо? – предположил Ламберт не очень уверенно.
Геральт недовольно поморщился.
– Топливо… – проворчал он. – Возможно, конечно. Но ты сам подумай – какая нужна энергия, чтобы поддерживать в равновесном состоянии над почвой такой немаленький блин, а? И ведь большому диску энергии понадобится больше!
– А кто сказал, что большой диск способен летать? Может, он только плавает! Оттого и размером побольше! А мы видели сухопутную модификацию!
– Оккам, дружище! Оккам!
– Ай, ну тебя с твоим Оккамом, – отмахнулся Ламберт. – Предложи что-нибудь получше.
– Спирт вряд ли обеспечит достаточно энергии для полета, – задумчиво произнес Геральт. – И тем более для парения на месте. Даже не зная принципа, благодаря которому эта штуковина летает, я уверен – она работает не на спирте. Тут нужно что-нибудь посерьезнее.
– Угу, – Ламберт скептически ухмыльнулся. – Например, термояд!
– А что термояд? – ничуть не смутившись, ответил Геральт. – Пусть мы и не понимаем принципов его работы… В конце концов, почему нет?
– Оккам, дружище, Оккам! – злорадно осадил напарника Ламберт и не выдержал – засмеялся.
Геральт поднял руки, словно сдавался в плен: