— Ты дурака-то выключай, Круглый. Не делай вид, что забыл об «Уничтожителе».
— У меня хорошая память, — сказал Круглов после паузы, и тон его ощутимо изменился. — И клятву нашу я помню. Никто больше не погибнет от этой гребаной хрени! Никто, понял меня, Серый?!
— Не шуми и не делай зверское лицо. Никому не надо погибать. Смотри, что я придумал…
В сундучке лежали три предмета, завернутые в тряпки.
Приятели стали распаковывать свертки, и первый же вознаградил за все безуспешные поиски. Внутри оказался бинокль, настоящий морской бинокль. У него не имелось ни ремешка, ни футляра, корпус был изрядно потерт, однако линзы в идеальном состоянии, ни трещин, ни царапин.
Серый поднес бинокль к солнечному лучу, протиснувшемуся в щелку между досками. Прочитал вслух:
— Ю-Эс Нэви, — и прокомментировал: — Ленд-лизовский, факт.
Он был мальчиком начитанным и знал, что такое ленд-лиз. Служба деда проходила на корабле, полученном от США по ленд-лизу (на сторожевике, кажется, или на эсминце). Серый поискал в том же лучике света, нет ли других надписей, и обнаружил дату — 1943 год.
Морской бинокль — уже круто, а этот к тому же боевой, прошедший войну… Вещь для войнушки бесценная, не сравнить с пропавшей партизанской рацией — с приемником, подобранным на мусорке.
Второй сверток они распаковывали с ожиданием чего-то не менее крутого — и слегка разочаровались, обнаружив компас, но не тот, что надевают на руку, уходя в турпоход. Этот был компас так уж компас, с кастрюлю размером. Тоже корабельная штука, никаких сомнений.
Правда, показывать стороны света компас-переросток не мог — круглая хреновина с делениями, что должна была плавать в жидкости под стеклом, теперь не плавала, поскольку жидкость не то вылилась, не то потихоньку испарилась.
Вещь, конечно, интересная и тоже, наверное, побывавшая на настоящей войне, но для их войнушки ее не приспособить. Серый с Круглым поразмыслили вслух, не сможет ли компас заменить рацию, и решили, что не сможет, вообще ничего общего.
Третий сверток удивил своей тяжестью, словно лежавший в нем предмет был целиком отлит из металла.
Примерно так и оказалось. Массивная металлическая штуковина наверняка имела внутренние полости, но совсем небольшие в сравнении с толщиной станины и… и того непонятного, что к станине крепилось. По виду предназначение не угадывалось, особенно в полумраке чердачка. Приятели лишь разобрались, куда вставляется ручка-рычаг, хранившаяся в свертке отдельно.
— Пойдем-ка с ней в немецкий штаб, там будем разбираться, — предложил Серый. — Бабка скоро вернется, прихватит здесь, так до небес вони будет.
В высоту стоявшая на штабном столе штука была около полуметра. В ширину в верхней части вдвое меньше, около четверти метра, в толщину сантиметров семь-восемь, не больше, — но внизу, в основании, два последних габарита увеличивались, особенно толщина.
Лишь одно не вызывало сомнений — функциональное назначение четырех выступов с отверстиями в нижней части. На них штуковина стояла вертикально, словно зверь на расставленных лапах. Отверстия наверняка сделаны для болтов, крепивших загадочный агрегат к столу или иному основанию. Из чего следовало, что эта хрень тоже предназначалась для флота — на суше ее трудно опрокинуть, даже случайно задев, центр тяжести слишком низко. На море же при сильной качке может упасть, если никак не закрепить.
Станина была выполнена из черной вороненой стали, лапы составляли с ней единое целое, равно как и две вытянувшиеся вверх стойки, соединенные перекладиной. Между основанием, стойками и перекладиной — основная часть агрегата, из стали другого вида, из хромированной и блестящей. Ее размеры не «гуляли» в зависимости от высоты, оставаясь ровным параллелепипедом.
Влажный воздух внутрь плотно закрытого сундучка не попадал, и ни единого пятнышка коррозии не обнаружилось ни на вороненой части устройства, ни на хромированной.
Низ лицевой стороны агрегата пересекали вертикальные прорези примерно на две трети высоты. «Как на рыцарском забрале», — пришла в голову Серому аналогия, но не совсем точная, прорези были не сквозными, за ними тоже поблескивал хромированный металл.