– Убей меня уже! – выдыхаю я облако черной пыли.
ОН не заставляет себя ждать. Рука его походит на нож. Кожа рвется, трещат ребра, сердце прыгает в чужую ладонь, сжимается кулак. «Будет. Успеется», – ласково повторяет призрачный дед моим стонам. Он появляется из меня также, как двойник когда-то, но дедушке я радуюсь.
Солнце жарит третий полдень Проксимы. Я все еще вижу пыль, вьющуюся за умчавшимся двойником.
– Он выкинул лишнюю деталь, – с одобрением говорит испаряющийся дед.
Или все же я говорю?
Александр Беляков летит на дедовском раритетном электроцикле к горизонту.
Валентина Сегида. «Поводырь»
Первое, что увидел Максим, шагнув на перрон Московского вокзала, была лужа. Большая, пульсирующая от падающих капель, прозрачная гуща воды заполнила собой все вокруг. И это при учете, что есть козырек, и ты вроде как под защитой, но косые капли дождя, вмиг доставали вновь прибывших.
Зонта с собой у Максима не было, да и все его пожитки помещались в небольшую спортивную сумку. Он поднял ворот кожаной куртки и вжал шею, чтоб хотя бы за шиворот не затекали холодные капли. И быстрым шагом пошел в сторону метро.
«Державный град, возвышайся над Невою,
Как дивный храм, ты сердцам открыт!» – Раздался из динамиков гимн города.
– Унылое болото! – Пробубнил Максим себе под нос и юркнул в метро.
Его никто не встречал, город, из которого он уехал пятнадцать лет назад, жил своей жизнью. Утренний сапсан привез Максима в родной Санкт-Петербург, который сейчас казался чужим и незнакомым. Дома, улицы, магазины – все казалось другим, лишь только дождь, все тот же – пронизывающий и не прекращающийся.
Максим немного по плутал в метро, он совсем забыл, как в нем ориентироваться. Выйдя на «Парке Победы», он с надеждой посмотрел на небо – но там было без перемен, все та же черная серость. До нужного дома он дошел за десять минут и мокрый до трусов. Соседка с первого этажа открыла ему дверь и вручила связку ключей.
– Как ты вырос, Максимушка, не узнать! Дай на тебя посмотрю, в этих очках уже совсем ничего не вижу. – Соседка нырнула обратно в квартиру и вернулась в двух парах очков. – Вылитый дед в молодости.
– Спасибо, тетя Рая.
Максим поднялся на третий этаж и открыл длинным ключом деревянную дверь. Квартира совсем не изменилась – те же обои, мебель и даже цветы в горшках. Неужели дед сам за ними ухаживает? Красный палас на полу коридора, так же рассекает квартиру на две части – жилую и ту, куда маленькому Максиму вход был запрещен. Максим приоткрыл дверь кабинета, и в нос ударил давно забытый запах табака. Дед все так же курит папиросы, сделал вывод Максим и пошел в свою комнату. За закрытой дверью хранился тот мир, который, казалась, умер навсегда. На столе лежал учебник термодинамики, а на книжной полке в углу сидел плюшевый медведь. Максим поставил сумку на пол и рухнул лицом вниз за свою детскую кровать. Чувство вселенской усталости накрыло с головой, но где-то в глубине души, Максим чувствовал, он дома. Все будет хорошо.
Вечером вернулся с работы дед и после крепких объятий заявил:
– Рад тебя видеть. Ты надолго?
– Как пойдет.