Спустя некоторое время от Олега пришло сообщение:
«С завтрашнего дня не пользуйся телефоном несколько дней. А лучше вообще выбрось. Прощай».
Женя не ответил и не перезвонил. Он слепо последовал инструкции. Методично и хладнокровно перенес все контакты в тетрадку, на что потратил целый вечер. Выбрасывать телефон не стал. Жалко все-таки. Вытащил батарею и бросил в шкаф, от греха подальше.
С наступление завтра мир не рухнул. Как и предполагал Олег – человечество устояло. И вроде бы, даже не сильно изменилось.
Женьке первое время казалось, что люди стали другими. Вроде бы другим… или остались прежними?
Черт его знает.
Давно он уже так плотно не вливался и не интересовался обществом.
Позже он с некоторой опаской приобрел себе новый телефон. На всякий случай взял кнопочный. Мало ли что еще разрабатывает его старый друг за закрытыми дверьми.
Найти нового напарника не удавалось более полугода. А после, когда за цензоров взялись по-настоящему. Надобность в напарнике отвалилась сама собой.
Власти начали грести всех цензоров.
Женька решил, что лишние улики ни к чему.
Поехал к светильнику. Разобрал на части и погрузил в машину. Все записи уничтожил там же, во дворике. Сжег в железном ведре.
Держа в руках единственное уцелевшее воспоминание Алексея Михайловича, Женька наблюдал за едким дымом, вспоминая все, что ему довелось увидеть. Насилие, страх, обида, горечь, месть… все, что когда-то хранилось в людских головах, теперь черным облаком поднималось к небу и растворялось в чистом зимнем воздухе.
А как только вернулся домой, то почувствовал нестерпимое желание выпить. Хотя за последнее время к алкоголю охладел.
– Поздравляю, ты собака Павлова, – сказал он своему отражению и чокнулся с зеркалом.
Посреди ночи, когда тоска окончательно загрызла его и повалила на диван. Он дотянулся до тетради. Выдрал оттуда знакомое имя.
Набрал.
Услышал:
«Обслуживание данного номера прекращено»,
и со всего размаху кинул телефон в стенку.