Попробовал поспрашивать спутника, но призрак не смог особо ничего прояснить. По его словам, такое устройство мира «было всегда». Да и не дело мага, даже ученика, углубляться в крестьянские проблемы. Но два интересных факта прозвучало. Первый, что большая часть населения жила в городах. Из чего Дубов смог сделать вывод, что работа крестьян очень эффективна. А второй, что какие-то деревья были получены за какие-то услуги людьми от эльфов. Еще в древности. Это позволяло предположить, что магическая наука здорово продвинула сельское хозяйство.
Оставалось прояснить еще один занимательный вопрос:
— А «всегда» это сколько? От какого периода идет история? Ну и год сейчас какой?
— Двадцать восемь тысяч триста тридцать первый год сейчас, — выдал оторопевшему человеку призрак, — но может приврали древние. Историки бывает спорят. Но старее двадцати тысяч лет назад записи не встречаются. Но эльфы тоже такой год используют. А те это… как его… педантичны, — вспомнил редкое слово Мигуэнци.
— Эльфы типа бессмертные? Все помнят?
— Почему бессмертные? Долго живут. Но помирают все же…
— Сколько живут? Тысячи лет, наверное?
— Лет триста. Не тысячи. Тысячи это же о-бал-деть, — поразился призрак.
За беседой Андрей заметил, что его все также заинтересованно осматривают встречные пешеходы, а также всадники и тележники. Наконец навстречу попалась двуколка, нагруженная очень толстым мужиком, в добротной одежде и еще более толстой теткой в ярком платье. Разминувшись с Андреем тетка что-то быстро сказала язвительным голосом.
— Что она сказала?
— Ну… э-э-э… что ты такая же пьянь, как он… коня пропил… и теперь вот свои копыта натираешь…
— Ну вот и сошлась мозаика, — зло плюнул Андрей, — ну ладно я, не знаю реалий. А ты то-куда смотришь? Кто в этом мире дебютант? Ты или все-таки я?
— Я смотрю. Все смотрю. Что еще смотреть?
— А то! Мне надо или на повозку какую лезть или одежду попроще. Вот и пялится народ на меня. Давай рассказывай про сословия. И дресс-код не забудь.
Но знания по быту сословий, которыми владел давно умерший ученый, оказали прискорбно скудны. Да еще и устарели не век, судя по всему. Не считать же ценной информацией эмоциональный выброс типа: «а когда моя любимая, дочка мельника, скидывала с себя длинное платье и надевала стринги, то…».
Но кое-что все-таки проскользнуло. Бродячие жрецы. Эти потные и пыльные типы постоянно забредали в замок герцога. Некоторых радушно привечали и позволяли толкнуть речь, стоя перед столом обедающего сеньора. Других не пускали дальше конюшни, вынеся кусок хлеба и зачерпнув воды из поилки. Но никого не прогоняли от ворот, оставив романтично ночевать под звездами.
Можно было сделать вывод, что бредущий по дороге небогатый жрец, это до одури обыденное явление, не задевающее тонких струн в душе местных жителей. Если заносчивый дворянин, надменный чиновник или толстопузый купец нет-нет да привлекут пару-тройку скучающих взглядов, то мелкий жрец, по сути монах, почти никому не интересен. Да и прикинуться давшим обет молчания можно. Это, вдобавок, решало проблему с незнанием языка.
Тем временем путник подошел к самым воротам города. Как ни странно, тракт не нырял в городок, а протекал себе мимо. К городским же воротам отходила отдельная дорога. Но Андрею требовалось переодеться. Так что он решил посетить сей центр местной цивилизации.
Городок был небольшой и слабо защищенный. Стена метров пяти высотой могла остановить разве что разбушевавшегося алкоголика. Ни рва, ни мощных башен. В воротах стоял единственный стражник, который удивленно посмотрел на Андрея, но ничего не сказал. Только вежливо посторонился, пропуская в город. Внутри стен никто уже не обращал внимания на несоответствие его одежды с пешим ходом. Даже состоятельные люди могут ножками по мостовой прогуляться.
От ворот к центру уходила мощеная улица, метра в три шириной. С трудом двум телегам разъехаться. Вдоль городской стены разбегались еще два прохода, уже в одну телегу шириной. Чуть дальше, несколько таких же улочек уходили в стороны от главной. Дома были кирпичные, в три этажа высотой. Причем на первых этажах находились или лавки, или мастерские, или даже вульгарные скотные сараи. По крайней мере, из-за широких ворот слышалось то фырканье лошадей, то кудахтанье кур. Другая скотина, судя по всему, ушла на выпас. Лавки имели не только подвешенные над дверями жестяные «макеты», но и все были подписаны. Призрак перевел пару надписей: «Оружейник Миренко и сын», «Булочник Бюлюна» и так далее, и так далее. Откуда-то сбоку доносился бодрый перестук молотов, повизгивала пила. Над всем витал запах выпечки, кожи и, как основные нотки, непередаваемый аромат навоза всевозможных существ, начиная от людей и заканчивая курицами.