Робу представление во Франции показалось забавным. Зрители смеялись тем же шуткам, но в другие моменты – возможно, из-за того, что запаздывал перевод. Пока Роб жонглировал, Шарбонно не спускал с него восторженных глаз, а его отрывочные возгласы восхищения раззадоривали толпу, которая то и дело рукоплескала.
Особого Снадобья они продали предостаточно.
Вечером у костра Шарбонно все просил его еще пожонглировать, но Роб отказался.
– Не бойся, тебе еще надоест смотреть, как я это делаю.
– Это поразительно! Так, говоришь, ты еще мальчишкой этому научился?
– Да. – И Роб рассказал, как Цирюльник взял его к себе, когда умерли родители.
– Тебе повезло, – сказал Шарбонно, понимающе кивнув. – Мой отец умер, когда мне шел двенадцатый год, и нас с братом Этьеном отдали пиратам, юнгами на корабль. – Он вздохнул. – Вот там, друг мой, приходилось туго.
– А мне казалось, ты говорил, что первое плавание у тебя было в Лондон.
– Первое плавание на купеческом корабле, тогда мне было уже семнадцать лет. А до этого я пять лет плавал с пиратами.
– Мой отец помогал оборонять Англию от трех вторжений. Дважды – когда датчане стояли под Лондоном. И один раз – когда пираты напали на Рочестер, – медленно проговорил Роб.
– Ну, мои пираты на Лондон не нападали. Один раз мы высадились в Ромнее, сожгли два дома и забрали корову, которую тут же забили на мясо.
Собеседники посмотрели друг на друга.
– Это плохие люди. Но я был с ними ради того, чтобы выжить.
Роб кивнул:
– А Этьен? Что стало с Этьеном?
– Когда он достаточно подрос, то сбежал от них – назад, в наш родной город, а там поступил в ученики к пекарю. Теперь он уже старик, а хлеб печет отменный.
Роб улыбнулся и пожелал Шарбонно доброй ночи.
Каждые два-три дня они заезжали на площадь очередной деревни, и все шло своим чередом: похабные песенки, льстившие заказчикам портреты, хмельное снадобье. Шарбонно поначалу переводил шутливые призывы цирюльника-хирурга, но вскоре так освоился, что мог собирать толпу совершенно самостоятельно. Роб работал не покладая рук, подгоняемый сознанием того, что в чужой земле деньги дают защиту, а потому спешил пополнить свою казну.
Июнь стоял сухой и жаркий. Они откусывали крошки той маслины, которая звалась Францией, пересекали ее северные земли и к началу лета оказались недалеко от границы с Германией.
– Мы подъезжаем к Страсбургу, – сообщил однажды утром Шарбонно.