Роба тесно обступили, но не из приязни, а из любопытства, и внутри их круга он чувствовал себя одиноким.
– По коням! – нетерпеливо вскричал шах, вставая из кресла. Толпа устремилась вслед за ним к находившемуся рядом полю, забыв о борцах, которые все еще сопели, обхватив друг друга.
– Поло! Поло! – закричал кто-то, и все захлопали в ладоши.
– Что ж, сыграем, – согласился шах и отобрал трех человек в свою команду и четырех – в противную.
Лошадки, которых конюхи вывели на поле, были крепкими пони, по крайней мере на пядь ниже гордых белых жеребцов. Когда все были в седлах, игрокам раздали длинные гибкие клюшки с крючком на конце.
На противоположных краях длинного поля стояло по паре каменных столбов, шагах в восьми друг от друга. Обе команды галопом помчались к своим столбам и выстроились перед ними в линию. Игроки замерли лицом друг к другу, как две армии, готовые к сражению. Один из военачальников, которому выпало быть судьей, отошел к краю поля и вбросил в центр деревянный шар размером с эксмутское яблоко152.
Зрители закричали, лошади бешеным галопом устремились навстречу друг другу, всадники завопили, размахивая клюшками.
«Боже мой! – мысленно воскликнул перепуганный Роб. – Тише, тише!» Три лошади столкнулись, раздался леденящий душу звук, одна из них упала и покатилась по земле, а ее всадник вылетел из седла. Шах размахнулся клюшкой и громко шлепнул по деревянному шару, лошади устремились вслед за шаром, перепахивая траву гулкими ударами копыт.
Упавшая лошадь пронзительно ржала, пытаясь встать на ногу с порванными поджилками. Несколько конюхов выбежали на поле; лошади перерезали горло и уволокли прочь раньше, чем всадник успел встать на ноги. Он держался за левую руку и усмехался сквозь плотно стиснутые зубы. Роб решил, что рука, вероятно, сломана, и приблизился к пострадавшему.
– Помочь?
– А ты лекарь?
– Я цирюльник-хирург, сейчас учусь в маристане.
Благородный господин скривился от удивления и презрения.
– Нет-нет, надо позвать аль-Джузджани, – ответил он и ушел, опираясь на слуг.
В игру сразу вступил новый всадник. Все восемь участников явно позабыли, что это игра, а не настоящее сражение. Они нещадно колотили лошадей, направляя их на противников, а в попытках попасть по шару и загнать его между столбов едва не попадали по своим соперникам и их лошадям. Даже их собственные лошади могли попасть под удар их же клюшки – шах, например, не раз наносил удар по шару совсем рядом с летящими копытами и чуть пониже брюха своего пони.
Шаху не давали никаких поблажек. Те самые люди, которых, несомненно, казнили бы за один косой взгляд на их лучезарного повелителя, сейчас, казалось, изо всех сил стараются его искалечить. Из отрывистых реплик и шепотков зрителей Роб сделал вывод, что они были бы, пожалуй, даже довольны, если бы Ала ад-Даула получил хороший удар клюшкой, а то и был сброшен с седла.
Однако этого не случилось. Как и все остальные, шах носился по полю сломя голову, но с потрясающим искусством, от которого у Роба замирало сердце, он управлял конем, лишь слегка сжимая его бока коленями, без помощи рук, крепко державших клюшку. При всем том Ала держался в седле уверенно, прочно, так, словно они с конем составляли одно целое. С таким искусством наездника Роб до сих пор не встречался. Со смущением, от которого ему сделалось жарко, он подумал о старике, который спрашивал об английских конниках и в ответ получил заверения в их высоком мастерстве.
Кони были настоящим чудом – они с поразительной скоростью мчались повсюду за шаром, но при необходимости легко разворачивались и летели галопом в противоположном направлении. Нередко только это чутье позволяло и лошадям, и их всадникам не врезаться в каменные столбы.
Все поле заволокло густым облаком пыли, а зрители надсаживались в крике. Когда кто-нибудь забивал шар между столбов, грохотали барабаны, взахлеб звенели цимбалы, и вот наступил момент, когда на счету команды шаха было пять забитых шаров против трех у команды соперников. Игра окончилась. Когда шах Ала спешился, глаза у него блестели от удовольствия – два шара он забил сам. Коней увели, а в центр поля, чтобы отпраздновать победу, вывели двух молодых бычков. На них спустили двух львов. Но борьба оказалась на удивление несправедливой: не успели отпустить львов с привязи, как слуги, которые вывели бычков, тут же сами повалили их на колени и размозжили головы топорами. Большим кошкам позволили терзать еще трепещущую плоть.
Роб догадался, отчего потребовалось вмешательство людей. Ведь шаха Ала называли Львом Персии. Какой был бы конфуз, какое дурное предзнаменование, если бы по несчастной случайности во время развлечения шаха простой бык одержал бы верх над символом непреоборимой мощи Царя Царей!