Некоторые смотрели тупо, ничего не поняв, но Драйфилд кивнул.
– Эта идея пришла к нам с Востока и постепенно распространяется. Мы уже наслышаны о больнице, недавно учрежденной в Салерно, и о давно существующем в Париже Отель-Дье. Позвольте, однако, предупредить вас: в Отель-Дье людей отправляют умирать и сразу забывают о них, это поистине адское заведение.
– Больница не обязательно должна уподобляться Отель-Дье, – возразил Роб, досадуя, что не может поведать им о маристане. Тут вмешался Ханн:
– Не исключаю, что такая система может действовать успешно в странах неразвитых, но ведь английские лекари обладают большей независимостью духа, они и свои доходы должны получать независимой деятельностью.
– Я полагаю, что медицина – это куда важнее, нежели просто доходы, – миролюбиво возразил ему Роб.
– Она значит меньше, чем доходы, – парировал Ханн. – Вознаграждения ныне не слишком высоки, а в Лондон то и дело прибывают босоногие новички. С чего это вы взяли, что медицина важнее доходов?
– Она есть призвание, мастер Ханн, – ответил ему Роб. – Все равно как глас Божий, призывающий иных людей служить в церкви.
Брейс испустил возмущенный возглас, но председатель, сытый по горло пререканиями, откашлялся.
– Кто предложит темы для обсуждения в следующем месяце? – вопросил он присутствующих. Наступила полная тишина.
– Давайте, давайте, каждый должен внести вклад в общее дело, – нетерпеливо проговорил Драйфилд.
Роб понимал, что на первом же своем собрании набиваться в докладчики не годится, но ведь никто больше не произносил ни слова, и наконец он решился заговорить:
– Я сделаю доклад, если будет на то ваше согласие.
У Драйфилда удивленно поднялись брови.
– И на какую же тему, мастер?
– Я буду говорить о лечении болезни, поражающей низ живота.
– Поражающей низ живота? Мастер… э-э-э, Кроу – так?
– Коль.
– Да, мастер Коль. Ну что же, вот и отлично, обсудим болезнь, поражающую низ живота, – заключил председатель.
Джулия Свейн, обвиненная в ведовстве, покаялась в совершенном преступлении. У нее на внутренней стороне нежной белой руки, чуть пониже левого плеча, обнаружили характерное для ведьмы пятнышко. Дочь Глинна дала показания: Джулия со смехом удерживала ее, пока с нею совокуплялся некто – как считала девушка, то был сам Сатана. Несколько жертв ведьмы обвиняли ее в наведении порчи. Уже будучи привязана к специальному сиденью, на котором ее должны были окунать в ледяные воды Темзы, Джулия решила признаться во всем и теперь изо всех сил помогала служителям церкви, искоренявшим зло. Рассказывали, что те подолгу допрашивали ее обо всем, что касается ведовства и применяемых ведьмами способов. Роб старался обо всем этом не задумываться.
Он купил себе толстоватую серую кобылу и пристроил ее в бывшие конюшни Эгльстана – теперь они принадлежали человеку по фамилии Торн. Кобыла была уже немолода и ничем не замечательна, но ведь ему не в конное поло играть на ней, убеждал себя Роб. Когда его вызывали к больным, он ехал верхом, а иные пациенты и сами находили дорогу к его дому. Время года было такое, что часто случались воспаления гортани. Роб, конечно, предпочел бы лечить их персидскими снадобьями: тамариндом, гранатами, растолченными в порошок винными ягодами – но приходилось делать снадобья из того, что имелось под рукой. А имелись портулак, вымоченный в розовой воде (он годился для полосканий воспаленного горла), настой сушеных фиалок, который помогал от головной боли и от жара, сосновая смола, смешанная с медом – ее ели, чтобы уменьшить кашель и образование мокроты.