Тарасов с интересом уставился на дворника. Тот стоял, опираясь на метлу, и задумчиво кивал каким-то своим мыслям.
– Кто ходит? – спросил Тарасов.
– Да дамочка эта, – с готовностью ответил дворник. – Если хотите знать – это она профессора до ящика и довела.
– Как это?
– Да заездила насмерть! – дворник мечтательно пожевал губами. – Или вот цыгане.
– Цыгане?
– Приходили давеча цыгане к профессору, так он сразу после этого и помер, а здоровый человек был! Зуб даю – сглазили.
Дворник старательно сплюнул через плечо. Тарасов подобрался, не веря своей удаче.
– Да все вы врете, дядя, – сказал он.
– Зуб даю! Пришли двое, дед старый слепой, и с ним парень, под ручку того вел. Я их гнать со двора – а они мне: мы к профессору, о как! Я уже собрался милицию звать, да тут сам профессор в окошко выглянул – пропусти их, говорит, Матвей, это мои гости… Гости! Таких на порог пусти – греха не оберешься!
– А скоро ли он помер-то после того?
– Так почти сразу же ж; они и сглазили. Я вечером заглянул спросить, может, дровишек надо или еще что, а профессор-то уже мертвый лежит!
– Понятно, – проговорил Тарасов.
– Или вот эта дамочка…
– Да, я понял, – сказал Тарасов и бросился прочь со двора. Надо было срочно разыскать Панкевича; пусть он ни в чем не признается – только бы сказал, где искать табор…
– Как это вам – быть мертвым? – спросил старый цыган.
– Не знаю, – пожал плечами Ларин, вороша угли костра. – Странно. Легко.
– Свободно…
– Да.
– Я знаю. Я умер много лет назад, – Ларин бросил на старика быстрый взгляд. Тот сидел, обратив незрячие глаза на что-то, ведомое только ему; пергаментная кожа пахла табаком и сухими пряностями. – Мои соплеменники решили, что я слишком долго живу. Мне пришлось.