– Может, на вас пописать? – сказала Ольга, отчаянно отталкивая от себя эту черноту и этот страх.
Ее колотило.
– Чего-чего? – оторопела собеседница.
– Пописать. На вас.
– Зачем?
– Чтобы покончить с бредом. Маленький мальчик по имени Леша остановил сегодня этим способом целую войну. Давайте мы тоже остановим войну и бред?
– Вы ненормальная…
Почему ненормальная? Правду ведь сказала.
Пересеченная местность, она же городской парк. Две армии по сорок школьников и десятку преподавателей в каждой. Все носятся. Овраги, канавы, засады, строительство ДОТов, рытье окопов, стратегия и тактика. Называется – «Зарница».
Под конец озверели, вражда пошла нешуточная, в том числе между педагогами. Стали играть не по-детски; Паша, руководитель радиокружка, чуть не с острогой летал. А когда «синие» флаг захватили – вообще война и немцы. «Красные» не согласились, что проиграли: они-де взяли в плен чужого командира. И вот, в самый разгар конфликта, кто-то замечает шестилетнего Лешу…
Совсем маленький мальчик, сущая кроха, одни косточки, коленочки торчат, – сидит и горько-горько плачет. Просто рыдает. Преподаватели дружно подскакивают, они ж за детей отвечают: «Лешенька, что случилось? Кто обидел, кто ударил? Ты упал? Что болит?» И он выплакивает, выкрикивает писком, пронзительно так:
– А НА МЕНЯ МУРАВЕЙ ПОПИСАЛ!
И как-то сразу накал борьбы спал, взрослые словно проснулись. Споры насчет победителя сами собой увяли…
Как давно это было. Жизнь назад.
– Зачем вы позвонили? Проинформировать, что занимались с Сашей сексом? Спасибо, это было мило. Или зачем? Чтобы я вам свечку подержала? Отказываюсь. Вы даже не признались, готовите ли своим любовникам обед… – Ольгу несло. – И знаете, я рада. Правда, рада. Кому-то Сашка еще нужен, кроме меня. Если нужен – забирайте, отпускаю! А то давайте распределим дни недели и составим расписание, когда он и с кем.
– Не говорите глупости.
– Все, что здесь прозвучало – глупости от первого до последнего слова. Извините, я вынуждена закончить разговор.
– Давно пора, – согласилась Вика.
Согласилась со странной интонацией. Лишь дав отбой, Ольга поняла, что это было ликование.
Она села на пол, обняла сумки и спросила у мироздания: