«Пилотирование, только бы пилотирование. Пусть это будет тренажерная дуэль, там я точно справлюсь…» – Анне кажется, что ее мысли тоже слышны на весь зал, но заставить себя перестать она тоже не может.
– … на рукопашный бой. Полный контакт, стандартные правила. Приступаем через полчаса, вы пока можете переодеваться.
Маша широко улыбается и делает руками движение, как будто разрывает горло мрыггу. Рукопашка – ее конек.
– Ты не расстраивайся, – искренне утешает она, – на атмосферниках летать тоже интересно…
Покрытие татами пружинит и холодит ступни, друг против друга кружат брюнетка в белом кимоно и блондинка в красном. Волосы забраны в плотные хвосты, на костяшках нанесен тонкий слой застывшей амортизационной пены, чтобы не повредить их.
Да, конечно, Машка, ты быстрее меня. Порхаешь как бабочка и жалишь как пчела, ха-ха. Надо поймать тебя один раз. Всего один нормально проведенный удар, и от твоей скорости ничего не останется, а дальше дело техники.
И-и-и, раз-два-три, раз-два-три, раз. На левой руке два пальца сломаны, это больно, но не фатально. Машка скачет на дальней дистанции размытым красным пятном, и едва успеваешь ставить блоки и уклоняться. Выждать, подловить на контратаке… Не сейчас… Бум! Растяпа, пропустила прямой в голову. Не больно, но еще пара таких – и можно не устоять на ногах. И снова не сейчас… Надо покачнуться, сделать вид, что тот пропущенный удар повлиял гораздо сильнее, чем на самом деле. Чтобы она раскрылась и пошла в решающую атаку. Кажется, поверила… финт… еще ложный выпад… ага, сейчас!
И-и, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
Правая рука, кажется, сломана – но это все мелочи, потому что у Машки проблема с левым коленом, подвижности у нее больше никакой нет, а значит – короткая дистанция, и здесь уже скрипка моя…
Академия. Штурвал настоящего космического истребителя в руках. Возможность сразиться с реальным врагом, а не с голограммами на тренажере. Ради такого на многое можно пойти. Все это так близко – протяни только руку.
…Кровь из рассеченной брови заливает Машке правый глаз, а значит – лепим ей боковые со «слепой» стороны. Раз, раз-два, раз, раз. Как она еще стоит? А вот так раскрываться не надо, прямой, еще прямой, да отцепись ты, подсечка, и прямой вдогонку…
Окрик судьи, чьи-то руки оттаскивают назад. Все.
Среди провожающих Анну на автокар Маши не было.
Полковник невообразимо, космически толст. Его пальцы, в которых он вертит твой рапорт, похожи на разваренные в микроволновке сосиски. Взгляд рассеянно блуждает от полировки стола до портрета Доброго Вождя на стене, смотрит он куда угодно, но только не на тебя. Плохой признак.
– Академия с отличием – это хорошо, очень хорошо, – утробно гудит он, – но помилуйте, какая передовая, какие истребители? Воюют у нас строго только мужчины. Для вас множество вакансий, лейтенант Якшиянц, и особенно с вашим дипломом. Будете водить транспорты поддержки в тылу, это тоже очень важное дело…
– Господин полковник, – говоришь ты, – я с детства мечтала об истребительных войсках. Ведь бывают исключения.
– Бывают, но они настолько редки, что только подтверждают правила. Поймите… Анна, фронт – это очень жестокое место. Вам всего двадцать три, вы еще не жили толком. Знаете, что сорок процентов выпускников, которых сажают на истребители, гибнут в течение первого года? И еще двадцать – в течение второго… По сути, пилоты малых кораблей – все смертники, камикадзе. Если бы только истребители не были жизненно необходимы при сегодняшней тактике боевых действий…
– Я все понимаю, господин полковник. Статистику тоже знаю. Но для меня нет другого пути. Прочтите мое личное дело, я впервые переиграла нашего инструктора в Академии на пилотажном тренажере уже на втором курсе, а ведь он боевой офицер с колоссальным опытом. Мое место там, где бьются наши, и больше нигде.
– Знаешь, сколько я таких, как ты, здесь видел? Ребят, правда, в основном. Глаза горят… слова высокие, правильные… уходят и не возвращаются. Никогда. Понимаешь, девочка? Никогда не возвращаются.
– Я давно все решила, господин полковник.