Насчет абсолютной безопасности космических путешествий даже самые солидные туроператоры всегда немного привирали. Как говорится, не обманешь – не продашь. Но ведь и угробишь – не отмоешься. На этой тонкой грани руководство фирмы «Звездный компас» успешно балансировало с самого момента ее основания.
«Наши лайнеры сопровождают лучшие пилоты дальней разведки! В течение всего полета два звездолета класса «Рейнджер» ежесекундно следят за обстановкой и в любой момент готовы прийти на помощь», – обещал доверчивому обывателю рекламный проспект. И обыватель шел. С каждым годом прибывал платежеспособный обыватель, получал свою порцию впечатлений от глубокого космоса и отличного сервиса и размещал в сети восторженные отзывы…
Пилот Андрей Хамарин работал в «Звездном компасе» на одном из таких стареньких «рейнджеров» и отлично понимал, что «одиночнику» никогда не спасти битком набитый людьми лайнер. Но в «Звездном компасе» не полагались на слепую удачу и старались предотвратить ЧП, а не устранять его последствия, о чем скромно, в самом конце, упоминалось в рекламном проспекте. Механизм безопасности работал следующим образом: как только пропадала связь с ведущим «рейнджером», капитан лайнера разворачивал корабль на резервный маршрут, переставляя уцелевший звездолет сопровождения из арьергарда в авангард.
Посмотрев внутреннюю статистику безопасности полетов, Андрей долго ругал себя за привычку подписывать договоры, не вчитываясь в то, что написано мелким шрифтом, но деваться было некуда. Стабильные деньги бывшим пилотам дальней разведки платили только крупные туроператоры. Больше никому бравые покорители галактических окраин не были нужны без переподготовки. Собственно, на нее, на профессиональную переподготовку, Андрей сейчас и зарабатывал, чтобы получить специальность пилота гражданского космофлота. Подвела его романтика, будь она неладна! Дернул черт пойти учиться на разведчика. Скучными, видите ли, галактические пассажирские линии казались, не героическими. Ни опасностей тебе невиданных, ни миров непознанных, ни контакта с инопланетным разумом.
А на самом деле в дальней разведке – так просто зашибись, как весело! Рейсы, похожие друг на друга как две капли воды, тянутся месяцами, в течение которых самописцы пишут, камеры фотографируют, уловители частиц улавливают, бортовая компьютерная сеть анализирует, а ты в крохотной каюте пытаешься собрать самогонный аппарат по чертежам, любезно предоставленным старшими товарищами. И задача твоя как пилота-разведчика сводится к разгадыванию одной-единственной тайны Вселенной: пошутили они или в самом деле возможность смонтировать это крайне полезное в космосе приспособление все-таки существует. Когда у Андрея не получилось в десятый раз, он уволился, отдав чертежи преемникам.
Сейчас, отработав в «Звездном компасе» два года, Хамарин вспоминал те времена с некоторой ностальгией. В турбизнесе пилоты «рейнджеров» вкалывали как проклятые. Из рейса в рейс они непрерывно обшаривали космос вокруг фешенебельных лайнеров с целью собрать как можно больше дерьма, которое, по правде сказать, предназначалось совсем другим людям.
– Я Полсотни второй, из гиперпрыжка вышел чисто. Возмущения минимальны. Нахожусь на высокой орбите планеты Зет-Четырнадцать Тридцать Четыре. «Ариадна», стартуйте после подтверждения безопасности низких орбит, – сказал Хамарин. Он дождался, когда на приборной панели мигнул зеленый конверт, подтверждающий передачу сообщения через ретрансляторы дальней связи, перевел взгляд на обзорный экран звездолета – и вздрогнул от неожиданности.
На Жемчужницу он шел, наверное, раз двадцатый. И каждый проход по данному направлению рассматривал как небольшой бонус. Планетой Z-1434 откровенно любовались не только туристы, но и пилоты одиночников и транспортных компаний, и капитаны туристических лайнеров. По крайней мере, Мещеряков – капитан «Ариадны», которая сейчас шла следом – точно любовался, в чем не раз охотно признавался.
Жемчужницей планету окрестили из-за уникального облачного слоя. Атмосферные вихри кружились в бесконечном воздушном вальсе, проваливались гигантскими воронками, собирались в перламутровые горы, рассыпались чернеными брызгами, складывались в гибкие змеиные узоры. Мягкое свечение облаков то переливалось всеми цветами радуги, то взрывалось прозрачно-серыми струями. А иногда в сторону открытого космоса вскидывались из глубин атмосферы снежно-белые смерчи, невесомые, словно сделанные из воздушного безе. Несколько часов они величественно таяли в лучах голубого гиганта, роняя зефировые слезы, и вдруг одним всплеском обрушивались вниз, в плотную глубину серебряных облаков. Зрелище завораживало. Было в нем что-то извечное, мятежное, прекрасное и немного пугающее.
Уникальной атмосферой поначалу очень заинтересовались астрофизики, рассматривавшие ее исключительно сквозь спектрографы и восхищавшиеся не зефирными смерчами, а непредсказуемым поведением химических элементов в облачном покрове планеты. Впрочем, далеко в своих исследованиях они не продвинулись.
Спуск на поверхность научной группе категорически запретили после того, как там угробилось три автоматических посадочных модуля. Третий, впрочем, сквозь атмосферу прорвался и, прежде чем сгинуть, успел передать картинку. Камеры сфотографировали на редкость скучную каменистую поверхность с бесформенными нагромождениями камней, которые заменяли здесь горные цепи, и мелкие сернистые озера с дрожащей дымкой ядовитых испарений. На первый взгляд никакой взаимосвязи между бурным течением атмосферных процессов и стабильной корой планеты не обнаружилось. Дальнейшие исследования поверхности были признаны слишком дорогостоящими, а потому нецелесообразными, и научную программу свернули.
Зато орбита Жемчужницы превратилась в туристическую Мекку практически сразу после открытия планеты. Если бы корабли, которые зачарованно висели на низких орбитах, были морскими, а не космическими, они бы регулярно опрокидывались здесь из-за количества зевак, скопившихся на смотровых палубах вдоль одного из бортов.
Андрей Хамарин запросил архив, не нашел ничего похожего на то, что он наблюдал сейчас, и снова уставился на громадную округлую дыру в уникальном облачном слое, сквозь которую был виден Южный полюс. Диаметр дефекта достигал почти двух десятков километров. Разноцветные полосы одинаковой ширины стремительно бежали по кругу. Временами облачный слой моргал перламутром и снова гнал окрашенные облака, превращая атмосферу в подобие волчка. Серия световых вспышек – цветной волчок, перламутровое затишье. И снова разноцветные полосы.
Хамарин сделал три контрольных витка – атмосфера бурлила как мутная газировка. Но как только «рейнджер» встал на геостационарную орбиту в двухстах километрах от атмосферной дыры, ее края вновь окрасились динамичной радугой, подчиняющейся неведомому ритму.
«Я знаю, это глупо», – подумал Андрей, включил дешифратор на постоянный прием и первым делом загнал туда видеозапись облаков для экспресс-анализа. Если бы бортовой компьютер умел удивляться, он бы страшно удивился желанию пилота пообщаться с атмосферными явлениями.
Затем Хамарин щелкнул переключателем и вышел на ретрансляторы в режиме «он-лайн».
– Я Полсотни второй. «Ариадна», прием, – позвал он.
Повисла минутная тишина.
– На приеме ретрансляционная сеть, – ответил механический голос, – «Ариадна» в гиперпространстве. Ваш вызов будет передан экипажу на выходе. Отсроченная передача голосового сообщения по умолчанию.
– Отменить, – мрачно сказал Андрей и отключился.