Жених лежал по левую руку от него, невеста – по правую. Действительно красивая пара, подумал Игорь. Были красивой парой, поправил он себя. Пока смерть не разлучила их…
Родные покойных рассказывали, что церемония регистрации брака так и не состоялась. Несчастный случай на оживленном автобане. Столкновение лимузина с автопоездом. Без выживших.
Их так и похоронили: его – в строгом костюме с розой в петлице, ее – в роскошном свадебном платье. Некогда ослепительно белое, по прошествии времени оно потускнело, и ткань приобрела благородный оттенок слоновой кости. Цвет платья удивительно хорошо сочетался с восковой бледностью мертвого лица, проступавшей сквозь отслоившиеся чешуйки посмертного грима, призванного скрыть причиненные травмой увечья.
Повинуясь жесту Игоря, манипуляторы освободили тела от одежд, и смерть в который уже раз открылась его глазам во всей неприглядной беззащитности мертвой наготы.
Тела были едва тронуты тлением. Это проявлялось лишь в черной сетке подкожных сосудов, проступавших сквозь бледность кожи, да в тенях пятен давно разложившейся крови, пропитавшей ткани в отлогих местах после того, как два сердца перестали биться.
Тогда, двадцать лет назад, кто-то хорошо поработал с родными, убедив их не жалеть средств на обеспечение сохранности тел. О да, в ту пору мы работали на перспективу, улыбнулся Игорь. Не мытьем, так катаньем пытались решить демографическую проблему, когда рождаемость в стране вдруг упала ниже всех допустимых пределов.
Тогда перестали беременеть даже суперфертильные малолетки, которые по всем законам природы должны были залетать, что называется, «с первого раза» (в условиях-то обязательной молодежной распущенности, вкупе с тотальным запретом на контрацепцию, возведенным отчаявшимся руководством страны в ранг государственной политики), но не залетали вовсе. Никак. Ни в какую. Несмотря на все усилия Центров планирования семьи, несмотря на старания специалистов по экстракорпоральному оплодотворению, несмотря на, несмотря на…
Злой умысел потенциального противника так и не был доказан. Никаких признаков ведения тайной биологической войны не выявили скрининговые исследования. Не увенчались успехом усилия сверхзасекреченных лабораторий, в которых лучшие научные умы страны, считая, что безнадежно опоздали в этой необъявленной войне, занимались разработкой вирусов и наноботов, способных стерилизовать население противополушарного континента. Над стремительно пустеющими просторами необъятной Отчизны, на которые давно уже точили зуб перенаселенные сверхдержавы Ближнего и Дальнего Востока, явственно навис дамоклов меч безлюдья. Плотность населения на квадратный километр к востоку от Уральских гор за считаные годы явственно устремилась к нулю, а в центральных областях прекратился рост городского населения.
Вот тогда-то правительство наконец и обратило исполненный последней надежды взор в сторону презираемой до той поры «лженауки». Ревитализации был дан зеленый свет – однако государственное финансирование власть предержащие проекту давать не спешили.
Методики были еще в процессе теоретической разработки, и удачные эксперименты над отдельными клетками и тканями мало кого могли впечатлить, кроме людей сведущих. Таких были единицы, а проекту необходимы были финансовые вливания, причем немалые. Кто-то мудрый сподобился развернуть в нужных кругах рекламную кампанию, не делая результаты работы достоянием широкой общественности. Все прекрасно понимали, что технология еще долгое время будет доступна лишь узкому кругу состоятельных людей, и лишь компенсировав затраты на свое создание, обратится лицом и к простым смертным.
Или лучше сказать – не лицом, а посмертной маской?
Отстраненные размышления не мешали рукам Игоря заниматься привычной работой. Скупые жесты, отточенные тысячами подобных процедур, приводили в движение сложнейшую машинерию операционной. Потолок помещения жил, казалось, своей собственной жизнью, выпуская в точно рассчитанный момент щупальца нужных манипуляторов, хоботы катетеров и трубопроводов, лианы электродов и инфузоров – и втягивая их в себя вновь, стоило им выполнить свою задачу.
Сверкающие лезвия аккуратно рассекли грубые стежки скорняжных швов, сводивших края старых секционных разрезов. Лопатки расширителей и зловещие гребенки мышечных крючьев развели края длинных – от шеи до лона – ран, открывая взору мешанину органов, которые были извлечены из тел двадцать лет назад, а после проведения необходимых исследований возвращены на место, впрочем, уже вне установленного природой порядка.
Игорь отметил, что вскрытия, проведенные когда-то судебными медиками, были выполнены в соответствии с усовершенствованной процедурой, которую в то время по́том и кровью старались повсеместно внедрить его коллеги. Согласно протоколу этого исследования, органы, извлеченные из тел, не превращались в процессе изучения в кровавое месиво чередой параллельных линейных разрезов с целью наиболее тщательного протоколирования произошедших в них посмертных изменений. Они лишь всесторонне измерялись, просвечивались лучами сканеров и пронзались иглами датчиков, после чего консервировались введением в них специально разработанного бальзамирующего состава. Все это позволяло сохранять органы относительно неповрежденными в течение длительного времени.
Времени, достаточного для того, чтобы процедура стала, во-первых, осуществимой, а во-вторых – доступной.
Первый этап потребовал десятилетия. Второй – еще одного.
Впрочем, не так уж и много для победы над смертью?
Юридические же аспекты жизни после смерти, превратившие жизнь целого поколения юристов в сущий ад, интересовали Игоря меньше всего. Особенно сейчас.
В конце концов, была бы проблема, а решение для нее непременно найдется. Нашлось же? Нашлось.
Игорь был оптимистом и не считал свой оптимизм беспочвенным. Кому еще, как не ему, хозяину жизни и смерти, иметь на то причины?