Охранники прыгали с брони на землю.
– Ружжо на предохранителе? – серьезно спросил Тараненко Сиверцева.
Ваня проверил – да, предохранитель дробовика стоял в соответствующем положении.
– На предохранителе, – подтвердил он.
– Постарайся без крайней нужды ничего не трогать, ладно? – попросил Тараненко. – Если что – ребята прикроют. А ружжо просто держи в руках, стволом вниз.
– Понял.
– Вот и хорошо! – Тараненко нетерпеливо уставился в экран.
Тем временем солдаты отработанно разбились на две группы; двое, держась подальше от косматого пуха на проводах, ушли по кромке асфальта вправо, остальные пересекли дорогу левее поста, где тоже разделились: двое осторожно двинулись дальше, за башенку, а двое занялись окном. Если быть совсем точным, то занялся один, второй сначала просто стоял смотрел. А первый без затей саданул в окно из подствольника. Бабахнуло, зазвенело; солдаты заблаговременно пригнулись. Потом один подсадил второго, и тот принялся сшибать стволом автомата уцелевшие в раме осколки стекол.
Еще через некоторое время охрана отрапортовала: в целом чисто, ученым можно выйти из вездехода. Люк с шипением разблокировался, и Тараненко сдвинул его в сторону.
– Пойдем, Ваня, – обратился он к Сиверцеву. – Потрогаешь Зону ногами.
«Маленький шаг маленького цитолога, – с непонятной грустью подумал Сиверцев, ступая на пыльную обочину. – А человечеству привычно похрен…»
Снаружи было светлее, чем можно было предположить, глядя на экран. Но все равно сумрачно, еще сумрачней, чем в городке. Над городком хоть иногда случалось свободное от облаков небо, чаще всего на юго-востоке – голубое-голубое, до неправдоподобия. Сиверцев за четыре года начал забывать этот цвет. Тут небо было умеренно-серым. Отдельные облака практически не выделялись, словно над головами завис гигантский матовый светофильтр. Странно, но в научном лагере Сиверцев на небо никакого внимания не обратил. А тут – засмотрелся.
– Шевелись, Ваня! – нетерпеливо окликнул его Тараненко.
Сиверцев встрепенулся, перехватил дробовик поудобнее и двинулся вслед за шефом.
У вынесенного окна дожидался солдат; второй уже был внутри здания. Максиму Тараненко помогли влезть в окно. Потом помогли Сиверцеву.
– Я заглядывал наверх, – предупредил солдат, который первым забрался в пост-башенку. – Там безопасно, только к стеклу, за которым растет жгучий пух, лучше близко не подходить.
– Ясно, – кивнул Тараненко. – Лестница там?
– Да. Я проведу. – Солдат повернулся и, хрустя подошвами по стеклянной крошке, пошел к двери. Сиверцев не удержался, кашлянул – невзирая на выбитое окно, удушливый дым еще не успел толком улетучиться из помещения.
Наверху ничего интересного не нашлось. Тараненко бегло осмотрел комнату, заброшенный пульт, мертвые экраны. Дольше всего он почему-то пялился в пустой угол, откуда, по всей видимости, давным-давно вынесли какую-то мебель.
– Так-так, – пробормотал Тараненко себе под нос. И громче: – Все! Уходим.