— Так я и думал, — удовлетворенно хмыкнул Ламберт. — Именно поэтому ты притворяешься мальчиком?
Техник запнулся, но секунду спустя снова зашагал, только голову в плечи втянул.
— Как вы узнали? — спросил, а точнее, спросила девочка.
— По запаху, — признался Ламберт. — Нет-нет, не подумай ничего плохого: никто не говорит, что ты грязнуля.
«Хотя картуз могла бы и почище найти…» — подумал Геральт.
— Просто у ведьмаков очень развито обоняние, — продолжал объяснения Ламберт. — Мужчины и женщины пахнут совершенно по-разному, и для нас не составляет труда определить — кто перед нами.
Некоторое время Валентина молчала, потом, все так же не оборачиваясь, зло обронила сквозь зубы:
— А что прикажете делать? Мама давно умерла. А этот старый кобель-самокат ни одной юбки не пропускает, сколько его знаю. Да и без него на комбинате уродов хватает. Лучше так… хоть не пристает никто.
— Кроме мамы у тебя кто-нибудь был?
— Нет.
— И давно ты… без мамы?
— Лет… шесть.
— Н-да…
Ламберт вопросительно взглянул на Геральта. Тот пожал плечами. Поступай, мол, как считаешь нужным… Девчушке и впрямь не позавидуешь.
— Прости, что спрашиваю… Но… Ты понимаешь, что сейчас с тобой происходит?
Девочка остановилась и обернулась; поневоле встали и ведьмаки.
— А что со мной происходит? — спросила она напряженно.
— Ну-у-у… — протянул Ламберт, неожиданно смутившись. — Как бы тебе сказать…
— Вы о месячных, что ли? — осенило Валентину. — Тю… Ну, даете! За мокрощелку меня приняли, да?
— А сколько тебе лет? — виновато поинтересовался Ламберт.