На этот раз заказчик снова нашел их сам. Геральт говорил, что такое — редкость, ведьмаку гораздо чаще приходится работу искать. А тут ближе к обеду, когда Синтия и Геральт уже собирались оставить Сеть и позаботиться об обеде (готовить Синтия, кстати, научилась быстро и — по словам Геральта — весьма вкусно), как за низким заборчиком-плетенкой, называемым на местный манер тыном, затарахтел двигателем старенький пикап «Хорол», рыжий от пыли, ржавчины и остатков краски. Вылез из него дедуля-орк годов эдак тысячи, не меньше, сморщенный, как высохший гриб. Дедуля щеголял в рубахе-вышиванке, подпоясанных кушаком шароварах голубого цвета, тяжелых гномьих сапогах и соломенной шляпе, которую, похоже, когда-то не доели лошади.
— Чего тебе, отец? — спросила Синтия, завидев его с крылечка.
— Здорова будь, дочка, — прошамкал дедуля. — Тут сын мой с утра проезжал. Гутарит, ведьмака видел. Лысого такого, с малюнком на башне. Де он?
— Тут я, — оторвался от ноутбука Геральт, избавив Синтию от необходимости принимать решение — стоит дедуле открываться или же не стоит.
Старик недоверчиво прищурился из-под шляпы, но, видимо, наружность Геральта его удовлетворила.
— Ага, здоров будь, сынку. Дело у меня к тебе. Как раз для твоей пушки. Пушка, я гляжу, знатная, сам когда-то такую пользовал. Жаль, рука стала уже не та. Да и негоже старикам, верно я говорю?
— Как знать, — уклончиво ответил Геральт, даже не скосив взгляда на прислоненную к дверному косяку помповуху.
— Дело у меня, ведьмак. Трудности, понимаешь ли. Я знаю, вы без монеты не беретесь, так сразу говорю: деньга есть. Правда, не гривны, рубли московские. Не страшно?
— Не страшно, — пожал плечами Геральт. — Курс какой?
— А какой скажешь, такой и посчитаем. Только не с неба, ясное дело. Чтоб похож был на гномий в обменниках. А там… копейкой больше, копейкой меньше — какая разница? Верно я говорю?
— Проходите, — пригласил Геральт и бросил Синтии: — Тащи из дома табурет какой-нить.
Синтия послушно метнулась в полутьму, царящую в доме.
Когда она выскочила на крылечко с деревянной скамеечкой в руках, дедуля с Геральтом уже сидели на ступенях. Дедуля как раз набивал трубку. Подняв на Синтию слезящиеся глаза, он добродушно махнул рукой:
— А ну его, дочка, ослинчик тот! На приступочке оно привычнее. Сели, сейчас люльку курнем по кругу… Куришь, ведьмак?
— Нет, — коротко ответил Геральт, по обыкновению не вдаваясь в разговорах с чужими в подробности и ничего не объясняя.
— Я тоже не курю, — встряла Синтия.
— О как. — Дедуля раскатисто крякнул и спрятал расшитый на орочий манер бисером кисет куда-то в недра шаровар. — Ну ладно, тогда я сам…
Табак у гостя благоухал так, будто дедуля туда добавлял толченых скорпионов. Предварительно, разумеется, засушенных.
— А дело у меня простое, — сказал дедуля. — Мы с сыновьями да внуками крестьяним тут помалу. Есть несколько участков, урожай растим, продаем потом. Научились: свежатина — оно не то что со складов пыльных. Да вот… мешают нам.
— Кто? — спросил Геральт, пристально глядя куда-то вдаль.