Не успевая обрадоваться выполненному, пусть и не в полной мере, заданию, как левую ногу простреливает жуткая боль. Через запачканные линзы с трудом различаю торчащий из левого бедра металлический штырь, бывший некогда частью клетки сдерживающей химеру. Нащупываю в кармане горсть капсул и, приподняв маску, закидываю те в рот, в надежде, что среди них окажется, как минимум, пара капсул Кровостопа, иначе сдохну от потери крови я достаточно скоро.
После чего, едва успеваю откатиться в сторону, когда вновь взявший разбег носорог таранит груду мяса и металлических обломков — надеюсь эта тварь, так же как и я, напорется на что-нибудь острое. После неуклюжего переката, который еще сильнее усугубляет рану, я заползаю за один из массивных столов и при помощи манипуляторов резко вырываю штырь из раны. От этого идиотского поступка у меня на пару секунд темнеет в глазах, я на ощупь вгоняю Сшиватель в рану и заполняю ту конской дозой клея. На более разумное оказание медицинской помощи у меня попросту нет времени, стол за моей спиной сотрясется от страшного удара и массивная громада прикрепленная здоровенными анкерами к полу не выдерживает. Крепежные изделия лопаются от чудовищной нагрузки, из-за чего стол начинает крениться, готовый раздавить меня под своим немалым весом.
Чертыхаясь и матеря гребанного носорога, я едва успеваю откатится в сторону от рухнувшего набок, в каких-то сантиметрах от меня, стола. Скрежет над макушкой заставляет меня задрать голову, чтобы воочию убедиться насколько на самом деле плохи мои дела. Огромные клешни, прихватив боковую поверхность стола, пытаются перевернуть тот на меня, дабы прихлопнуть как муху. Понимая к чему все идет и что отступать с неработоспособной ногой не вариант, я выдергиваю чеку у оставшейся гранаты и забрасываю ту за стол, прямиком на сторону взбесившегося носорога. В ожидании взрыва часть манипуляторов Вивисектора, по моей команде, упирается в кренящийся стол, а вторая часть в бетонный пол. Секунды тянутся, словно целая вечность, я с отчаянием наблюдаю за сдающими позиции манипуляторами. Когда первый из них выходит из строя от непосильной нагрузки и безвольно повисает в воздухе, за поверхностью стола наконец раздается долгожданный взрыв.
С противоположной стороны стола бьет ударная волна и туша химеры валится всем весом на стол от чего и так изношенные манипуляторы Вивисектора выходят из строя один за другим и громада с протяжным скрипом валится прямиком на меня. Последнее, что проносится в сознании перед неминуемой смертью — это чувство стыда за то, что в том, последнем телефонном разговоре с братом пришлось так много врать.
Глава 16
— А, вы, везунчик, молодой человек. — произносит профессор, в последнее мгновение вытянувший мое тело из под падающего стола.
— С-спасибо.
— Право, не стоит, Екатерина Пална, очень расстроится, если виновник всего этого бардака скоропостижно скончается.
— Что вы… — я пытаюсь перевернуться, чтобы сесть и опереться спиной о край стола, когда нога профессора толкает меня в больное плечо, вынуждая завалиться обратно на бетонный пол.
— Лежите, голубчик, лежите. Вы сейчас и с ребенком не справитесь, я даже позволил себе усыпить остальных химер. После той бойни, что вы тут учинили, вам необходим отдых, надо же пятерых химер погубили.
— Трех. — машинально поправляю его.
— Еще двух, не успевших выбраться из клеток, осколками от гранат посекло. Они мелкие были, скоростного типа. Ну да ладно, все равно не самая удачная партия была, так что не расстраивайтесь.
— А я и не расстраиваюсь, сейчас мои товарищи закончат снаружи и будут здесь. — в таком незавидном положении мне остается лишь храбриться.
— А вы слышите стрельбу? Вот и я не слышу. — и правда, из-за стен больше не доносится ни единого громкого звука. — Летучие мышки позвали свою маму и мама со всем разобралась. Молодой человек, неужели вы думали, что такой объект не охраняется?
— Я вообще не думал, выбора не было. Зачем был весь этот фарс, вы ведь помогали мне убивать этих тварей?
— Это была перестраховка, согласитесь, было бы подозрительно, если бы я отказал вам в содействии, когда нам обоим якобы грозила опасность. — он наклоняется ко мне и назидательно выставляет указательный палец вверх. — А насчет выбора, выбор есть всегда. Вы просто не на том уровне, чтобы его увидеть
— Ни в этом случая и вообще пошел на хуй. — лезвие Когтя рассекает ахиллово сухожилие на ноге старика и тот, потеряв равновесие, оступается. Этого мгновения и его растерянности мне хватает, чтобы ухватиться за его за неповрежденную лодыжку и дернуть ту на себя, отчего профессор с громким, болезненным криком падает рядом на бетонный пол. — Вот, теперь мы на одном уровне, а сейчас я тебе гандону дам возможность увидеть выбор.
— Аааа! — орет старик, когда лезвие Когтя отсекает кончик длинного носа. Он пытается вырваться из захвата, но я крепко удерживаю его здоровую ногу у себя подмышкой.
— А теперь, дружок, у тебя есть выбор. Я перерезаю тебе все сухожилия на ногах и ты на всю оставшуюся жизнь становишься инвалидом или рассказываешь, как мне выпутаться из всего этого дерьма. За понравившейся мне вариант я, так и быть, не буду отрезать тебе палец. Заманчиво звучит?
— Но это же…