Переодеваться в форму Псих не стал. Так и прибыл, в широченных шортах, тапках, каске и бронежилете, верхней частью своего туловища как-бы отдавая дань порядку и соблюдению норм, а нижней попирая уставные требования. На плече — винтовка, навороченный пистолет в специальной кобуре на груди.
Смотрелся он смешно. Многие солдаты, завидев тщедушное тельце в бронике и блаженную улыбку под каской, посмеивались в кулак. В открытую смеяться не осмеливались — нагрудный знак со стилизованной рыцарской перчаткой объяснял многое.
Некоторые, тёртые с виду мужчины, здоровались, справлялись о делах, жали руку. Я пристроился рядом и тоже отвечал на приветствия. Иных Псих узнавал, обращаясь по имени, иным добродушно кивал.
— Ого! Волонтёры! — указал он за вагончики, где среди грузовиков и бронетранспортёров затесался фургончик с яркой, запоминающейся эмблемой: контур растопыренной пятерни, в которую умелый дизайнер втиснул стилизованное красное сердечко. — Подогрев привезли.
— Что?
— Подогрев. Трусы, печенье, консервы.
— Тут не кормят? — сытые рожи регуляров-контрактников мало походили на измождённые голодом лица.
— Кормят. Но материальную помощь патриотичных налогоплательщиков осваивать надо, — осветил объективную реальность мой первый номер. — Они в городах акции проводят, пожертвования собирают. Потом приобретают различную нужную мелочь и сюда везут.
— Воруют? — предположил я, впрочем, без всяких оснований.
— В основном нет, приличные граждане. Неравнодушные, — уклончиво ответил Псих, почесав предплечье. — Однако случается всякое.
От укатанной грунтовки до цели нашего мини-путешествия вела тропинка, истоптанная до полукаменного состояния и унылая, как вся земля в окрестностях. Куда не посмотри — пятна въевшегося машинного масла, мелкий мусор, пожухлая от испепеляющего зноя и армейских подошв трава, глубокие колеи, рваные следы траков.
— Ага, загадили полянку. Рисовать не хочется.
Тонкий художественный вкус сослуживца давал знать о себе даже здесь. Ему, способному малевать свои детские истории где угодно и когда угодно, претила испорченная войной природа. Ещё одна грань моего нового друга — любовь к прекрасному. Я изредка замечал, как он, давая зрению отдохнуть после долгих бдений над блокнотом, с наслаждением любовался кустами, деревьями, в изобилии окружавшими наш домик. Но особо тяготел к цветам. Простеньким, неухоженным, низкорослым. Никогда их не рвал. Только позволял себе прикасаться к нежным лепесткам, подолгу потом обнюхивая пальцы.
Желая как-то отвлечь Психа от депрессивного созерцания окрестностей, преувеличенно-весело бросил:
— Далеко ещё?
— А? — вскинулся мой наставник, тут же расслабляясь. — Вон к тому фургончику.
К какому именно — осталось загадкой. Моё внимание привлёк человек, стоявший спиной на нашем пути и болтающий с незнакомым сержантом. Крепкий, высокий, в светло-сером жилете, удивительно не подходившем к остальным вещам — тёмным брюкам, заправленным в ботинки с высокой шнуровкой и футболке невзрачной расцветки. Со знакомым до боли затылком.
Хлюпа.
Тот, словно почувствовав, что его рассматривают, развернулся, и побледнел. Тоже узнал... Лицо моего бывшего напарника по сопровождениям перекосилось в неприкрытой злобе, верхняя губа задралась вверх, демонстрируя желтоватые, редкие зубы. Щека дёрнулась.
И тут же агрессивное, откровенно ненавидящее меня рыло искривила плохо слепленная радость.
ebooksa