Из прохожих к бывшему инспектору никто не подходил, старательно обходя остановку стороной. Он сам никого не звал. Говорить, спрашивать не хотелось. Зачем? И так всё ясно...
Почувствовал, что подмёрз.
Усмехнулся. Обвёл взглядом скамейку, остановку, кусочек проспекта.
Потеплело. Не сильно, не до летнего зноя, а так... для комфорта.
Мир, что ли, изменить? Покуражиться?.. Да ну... Лень... Не до этого.
***
...Неладное Сергей заподозрил ещё при расспросах Маши, однако в тот момент он думал приземлённее, проще, разыскивая преймущественно очевидные ответы — больше на очередную пакость от бывшего начальства грешил, чем на что-то ещё. Да и до сих пор саднящий, укушенный палец подливал масла в огонь, заставляя верить в реальность окружающего мира.
Первой ласточкой, разбивающей идею о стирании памяти, стал смартфон с датой из прошлого. Затем — ноутбук, демонстрировавший Иванову исключительно виденные ранее интернет-страницы и белые пятна в неизвестных местах. Своё место в этой шараде нашла и кицунэ, которая не смогла ответить на простейшие анкетные вопросы из своего глубокого прошлого. Того, до знакомства с Ивановым. Тут-то и вышла логическая закавыка — домовая, раз его вполне узнавала, однозначно обязана помнить и своих родителей. Такое не забывают, разве что при прогрессирующем склерозе.
Решение задачки традиционно лежало на поверхности: ответов быть не могло изначально. Причина простая — та, с кем общался бывший инспектор была не Маша, а всего лишь её привычный образ. Проекция из памяти. Да, она вела себя как домовая, говорила, как домовая — так сразу и не отличишь. Ну и что? Сергей свою домашнюю нечисть слишком хорошо знал, слишком много помнил нюансов и тонкостей в её поведении, чтобы интуитивно представлять девушку как живую.
Потому и не сразу сообразил, что к чему, пока не начал задавать вопросы, на которые и сам не знал ответов (стеснялся интересоваться Машкиным прошлым. Считал — время придёт — сама расскажет). Сознание само, для удобства восприятия, подстроилось под банальное: «Не знаю».
Так просто...
Тактильные проверки, укусы пальца — вообще полная чушь. Он сам себе и не такое может устроить в собственных желаниях. Тут, главное, воображение иметь помощнее, помасштабнее, и не стесняться...
***
Взгляд бывшего инспектора сконцентрировался на огромных, витринных окнах популярного магазина аудио и видеотехники с красным логотипом, за которыми призывно красовались телевизоры, пылесосы, кухонные комбайны и прочие блага цивилизации.
— Кого бы пожелать?.. — хулиганисто озвучил свою мысль Серёга. — Ага, придумал...
Повинуясь его воле, прямо на стекле возникла стройная, большеглазая Лайза Минелли. В знаменитой шляпе-котелке; чёрном, обтягивающем боди, в чулочках и туфельках на каблучках. Ну точно, будто перенеслась из фильма «Кабаре» на городскую витрину.
Актриса удивлённо оглянулась, не понимая, где она находится, однако не растерялась. Грациозно прошлась туда-сюда, до границ витрины, вздохнула. Принялась осматриваться, привставая на цыпочки так, будто выглядывала кого-то в огромной толпе и почти сразу заметила Иванова, сидящего на остановке и задумчиво разминающего сигарету.
Беззвучно постучала ноготком по стеклу, требуя её выпустить из этого двухмерного пространства. Подождала, пока её заметят. Улыбнулась, призывно взмахнула рукой.
Серёга и не пошевелился в её сторону.
Тогда актриса отработанно, мило хлопая глазами, надула губки, имитируя беззащитность и детскую растерянность.