– Какая разница, учителя или рабочие… Лихое время, Смутное или мутное – и налаженный быт, распорядок жизни, правила и законы чести и совести – всё летит к чертям собачьим…
– Не скажи… Отец даже после смерти мамы не потянулся к бутылке, не запил… Даже не закурил, не подсел на депрессанты… Такой он сильный и честный человек… – Мария сделала лёгкую паузу и неожиданно спросила. – Ты его сильно любишь, Вер?
– Очень сильно… Необычайно… Ты же меня уже спрашивала…
– Счастливая ты. Спрашиваю, чтобы в своей авантюре быть уверенной.
– А ты несчастная что ли… Вон какой красавицей уродилась… Мужики штабелями, как в ресторане, укладываются, глянув на такую красоту лица и на такие сексапильные женственные формы… Небось, гордишься тайно или явно?..
– Да, нет, жизнь обтесала, не до гордыни и даже не до женской гордости…
– Чего так?..
– Когда-нибудь расскажу, Вер, если сочту нужным рассказывать и посвящать тебя в свои девичьи и женские секреты и тайны… Но ты же не приставучая…
– Это точно, не бойся, приставать с расспросами не стану… Это профессиональное у медсестёр… Это только участковые доктора подробности у больных пациентов выпытывают… А мы персонал из другой оперы…
– Сострадающие?..
– В точку, страдающие и сострадающие…
– Вот потому, немного узнав тебя, решила помочь тебе с сыном, сама не знаю, почему… Впрочем, догадываюсь, вихрь Новодевичьего подсказал…
Прямо с вокзала пошли к Вере. В квартире они застали нетрезвую соседку. Та неожиданно замахала руками, прохрипела:
– Здрасьте… – И тут же, не услышав ответного приветствия, попыталась скрыться за дверьми…
– А вещи, мебель где? – только и успела выдохнуть беспомощно Вера Алексеевна.
– Ремонт хотели устроить, Вер, а мебель распродать по дешёвке, как удастся…
– Какой ремонт?.. Какая распродажа? Тебе дали ключи, чтобы ты только за квартирой присматривала…
Соседка, не отвечая, нагло шагнула к двери. Но ей спокойно заградила путь Мария, пристально глядя той в глаза, не желая уступать ей ни йоты пространства.
– И что? Драться будем?
– Будем, – жёстко ответила Мария, – где мебель и вещи Веры Алексеевны, стерва старая?