Мэлс не захотел принимать последнее оскорбительное замечание на свой счёт, только обиженно хрюкнул носом:
– Куда уж нам, сирым, в сравнении с вами, задрипанными интеллектуалами, – процедил Мэлс и пошёл поторапливать своего «козла», укорачивая слишком затянувшего разминку перед кулачной дуэлью.
За спиной Петра стояла плотная группка его соратников: Катя, Володя, Иван и Григорий. За спиной «козла» Роберт стоял какой-то разрозненной толпой шумливый народец с его девицей, университетской подругой Кати, Мэлс стоял в сторонке за ними, поближе к реке. Поскольку секунданты устранились от обязанностей дать знак начала поединка, бойцы, встав на дистанции около десяти метров друг от друга, вправе были начать бой по своему усмотрению. Роберт, подняв правую руку и сделав кистью приглашающий жест – мол, подходи, когда тебя зовут в гости, чтобы отоварить – перебирал ногам в пружинистой стойке на месте.
Но напружиненный Володя стоял на месте, как вкопанный. Он был уверен в себе, сосредоточенный и собранный до предела, зная, что через несколько считанных мгновений парализует волю сопротивления своего визави, превратив мгновенно его в безвольный соляной столб. Последней вольной мыслью его, без лишней обескураживающей ненависти к сопернику, была необходимость правления праведной мести тьме напротив – в святом порыве просветления. Только тьма в нелепом образе атлета с козлиными копытами сделала первый шажок в пространство поединка, как Пётр стремительно взмыл к нему навстречу то ли в десятиметровом высоком прыжке в длину, то ли в полёте стремглав. Тот даже не успел осознать и среагировать на пролетевший над его головой светлый сгусток яростной энергии в человеческом образе. Резко остановившись за головой бойца, Пётр чувствительно ударил его мыском ботинка в затылок, без всякого желания калечить, тем более, убивать своего соперника, только превращая его в окаменевшую безвольную соляную тушу.
Уже на земле, позади соляного столба бывшего мастера боевых искусств «козла» Роберта, Пётр дал ему сильнейшего мыса «с ноги» по соляной заднице, по афедрону, получившему нужный сигнал при все публично справлять свою большую нужду. И жёсткий соляной столб от сильного удара по афедрону рухнул, как подкошенный. У соляного столба от удара головой о землю из разбитого носа сильно пошла кровь, но к ужасу толпы соратников бывшего бойца, а ныне поверженного наземь соляного столб, из всех разверзшихся дыр задристало и захлестало…
Пётр уже знал, что его поверженный противник самостоятельно, без посторонней помощи, не поднимется на ноги. Только кто его в бессознательном состоянии, обделавшегося и обмочившегося поведёт восвояси к машине, посадит в авто, чтобы потом неделю выветривать?..
Пётр шагнул к Мэлсу с отвисшей челюстью и белыми ненавидящими глазами. Тот, ожидая быстрого нападения на себя, подобного прыжка или полёта, который он только лицезрел в исполнении Петра, полез за пазуху, чтобы вынуть оттуда пистолет. А Пётр не торопился справить свою праведную месть над убийцей своих и Катиных родителей. Медленно подходя, в пяти метрах от человека, готовившегося стрелять, чётко и однозначно видя направленный на себя чёрный пистолет убийцы, Пётр тихо сказал:
– Всё равно осечка будет… Даже если бы ты выстрелил, я пулю отклонил бы взглядом от её попадания в моё тело… Ты достоин самой жестокой смерти, но я не хочу тебя убивать, я не палач, я праведный мститель за невинно убиенных… Ты сам убьёшь себя за зло, которое ты причинил моей семье и семье Кати, и многим другим, несть числа им…
Он нажал курок. Последовала осечка. Подошедший Пётр ловко и бесстрашно выбил у него пистолет из рук. Когда Мэлс попытался поднять из травы, наклонившись к нему и повернувшись к Петру своим толстым задом. Пётр с ноги засадил по этому толстому афедрону, как ему показалось сильней, чем «козлу». Из соляного столба бывшего депутата также изнутри всё во все дыры дристало и хлестало…
Пётр хотел отшвырнуть ногой пистолет с берега в речку, но почему-то раздумал. «Будет на суде предъявлять неопровержимый козырь, что у него при свидетелях зарегистрированный на него пистолет похитили. Пусть лучше эти свидетели валандаются с поверженным, загаженным, обделавшимся бывшим депутатом».
Пётр махнул рукой своим: поехали отсюда, пусть представители и свидетели противоположной стороны занимаются дуэлянтом и его секундантом.
В аэропорту при проводах Володи сказал ему тета-тет тихо, как на духу:
– Раньше при защите Кати после дикого случая в ДК я старался оградить её от минимальных поползновений зла, соломки старался подкладывать на каждом её и моём шагу. Даже видеозапись у мужского туалета стёр на своём компьютере. Всё защищались. А сейчас мы не защищаться, а нападать на наших врагов и их пособников должны. Пусть знают все о несчастном случае с моей невестой, ведь большинство насильников и пособников схвачено и уничтожено. Вот Мэлса и козла у меня не было никакого желания убивать при свидетелях – только унизить, а после посадить в тюрьму по закону за совершенные ими злодеяния…
– Да было зрелище, скажу тебе искренне, не для слабонервных, я чуть не блеванул, когда…
Пётр его прервал:
– …Слушай, как у нас всё похоже и переплетено с нашими невестами… Их беречь и защищать надо, с одной стороны, но надо и нападать, переходить от глухой обороны к активным военным действиям против… сам знаешь, против кого… Недаром твоя покойная мать нам в спиритическом сказала, что она «забирает с собой» твоего отца… Тебе надо после информации из загробного мира о скорой смети и твоего тестя-олигарха быть настороже и во всеоружии с его компаньоном, дружком Мэлса…
– Ты что-то имеешь конкретное?..
– Никакой конкретики, я абсолютно не в курсе ваших текущих событий и взаимоотношений…
– Но какое предчувствие тебя тревожит?..
– Только одно: скорые смерти твоего отца и тестя как-то могут коррелироваться через злодеяния компаньона в обозрении ближайшей перспективы…