— Смотри, Саша совсем из кроватки вырос, упирается ногами.
— Надо у Сидоровича и для него кровать взять, а?
— Надо.
— Ты сколько молока договорилась брать?
— Два литра.
— Почем?
— По двадцать пять — они так в колхоз сдают. В колхоз лучше, за это сенокос дают.
— Дети у них есть?
— Есть. Одной шесть, другой восемь, а что?
— Это хуже. Осенью и зимой давать не будут.
— Я им еще сказала, что ты сено поможешь косить.
— Когда?
— В субботу.
— В субботу? В субботу помогу.
Изнуряюще палило солнце. Ни тучки. Воздух недвижим. Недвижимо палящее солнце. Весь луг в душной котловине, где-то в стороне река, но о ней и не догадываешься. Косили уже часов шесть подряд с самой росы. Усталые, потные, ворочали косами — трава в человеческий рост. Ходили пить к бидончику, спрятанному в куче сырой, свежескошенной травы. Пили теплую воду. Иван в белой майке, мокрой от пота, с узкими плечами, впалой грудью. Сергей Андреевич голый по пояс, в брюках, на поясе тоже мокрых от пота.
— А, черт с ней, кончай. Докосим вечером, порваться можно, пропади оно пропадом. Другие еще и вполовину не дошли.
Подошли к кучке травы, сели, достали бидончик, сало, огурцы, холодную жареную рыбу. Они немного перекусили, отдохнули. Первая усталость прошла, руки перестали ныть, и Иван сказал:
— Знаешь что, может, пойдем косить? Вечера ждать, потом на пароме очередь.
— Давай.
Опять косили, косы плохо шли по сухой траве. Потом, уже вечером, медленно двигались на мотоцикле с коляской в очереди к парому. Когда подошла их очередь въезжать на паром, Иван было поехал, но потом притормозил и крикнул мужчине на пароме: