Наставник все-таки отказался от идеи собирать отряд. Путь, о котором рассказал Алкос, действительно являлся более безопасным, но частично проходил по высокогорным тропам, по которым большой группе пробраться сложнее. К тому же, аналитик наотрез отказался показывать тайную дорожку кому-то еще.
Щукинск мы покидали, нагрузившись продуктами, спальными мешками, дорогостоящими алхимическими пилюлями, боезапасом и заточенными под бритву мачете. Спустя два дня добрались до первого опасного места, которое нельзя было обойти. Оно называлось «Живая роща», но не потому, что там обитало много живности. Скорее, наоборот — в роще водилось не более трех десятков видов зверья, которых местная растительность поглощала с гораздо меньшим аппетитом, нежели пришельцев или других представителей фауны Рубежья, включая человека.
Перед проходом через плотоядный лес мы прослушали небольшой ликбез от Алкоса и сразу расчехлили огромные ножи. Ларика поостереглась доставать мачете — она явно первый раз держала подобное оружие в руках и опасалась пораниться сама или задеть кого-то из попутчиков. Краткая лекция аналитика свелась к нескольким предупреждениям: слушаться его, как мать родную, идти буквально след в след, быть постоянно готовыми к любым неожиданностям и ни в коем случае не подходить ни к каким кустам или деревьям.
Чуть углубившись в Живую рощу, заметил вокруг множество ярких кустарников. Они сразу напомнили тот, с которым я познакомился в первые дни пребывания в этом мире. Тогда представитель местной флоры моментально сожрал угодившего внутрь него рогоклыка. Здешние собратья того кустика были далеко не единственными плотоядными растениями.
— Пальму с шариком наверху видишь? — наставник во время первой остановки указал на необычное деревце.
Я кивнул.
Ствол этого почти восьмиметрового дерева наверху заканчивался крупным сферическим утолщением, из которого круговым веером произрастали загнутые вверх ветки с массивными угловатыми листьями. Их фиолетово-зеленый окрас сразу настораживал.
— К этим монстрам ближе, чем на пять метров, не подходим.
— А то что? — во мне проснулся «юный натуралист».
— Окажешься внутри вон того шарика.
— Весь не помещусь, — на глаз оценил размеры утолщения. — Разве что половина.
— Верно, так обычно и происходит. Хапуга наклоняется и хватает зазевавшуюся жертву крючковатыми ветками, просовывает тушку добычи в свой желудок и начинает переваривать. Оставшаяся часть так и торчит снаружи, ждет своей очереди. Хапуга может ее доесть и через пару дней.
Меня передернуло, но все-таки не мог не спросить:
— А как насчет возрождения?
— Если рядом кто-то из друзей, он может скосить дерево выстрелами и оттащить в безопасное место, чтобы вытащить добычу из желудка. Тогда есть некоторый призрачный шанс возродиться.
— И почему не выкорчевать эту гадость сразу?
— Тут пока с одним деревом возиться станешь, столько тварей набежит! Да еще и пришельцы нагрянут. Нет, лучше просто не приближаться без особой нужды.
— Не рискнул бы я там нужду справлять, — не мог не съязвить я.
— Зря смеешься. На самом деле прямо у ствола хапуги самое безопасное место. Там мертвая зона диаметром три метра.
Инструктировал Кент очень тихим голосом, что сразу настраивало на осторожность. Двигались мы тоже почти бесшумно. А еще сильно удивил аналитик своей странной танцующей походкой: он словно прощупывал ногой почву перед собой, прежде чем перенести на нее вес тела. Похоже, тому имелись причины.