– Надо в Успенский храм наведаться. Далеко отсюда?
Карту Александр спрятал в тот же карман, где лежала малахитовая пластинка. Доставать ее на людях он опасался.
– На извозчике за четверть часа будем у кремлевских стен. Внутрь меня не пропустят, а ты покажешь лицензию да пояснишь, что в банк зайти нужно. Дабы они не сомневались, кинешь по десять грошей каждому.
«И тут коррупция куда ни глянь. Ну да, издавна повелось: «Не подмажешь – не поедешь». Так и живем».
Кремлевская стена окружала центр города, где находились самые богатые здания. Годим еще издали показал командиру золоченые купола Успенского собора. Еремеев миновал стражников, предъявив документ и оплатив негласную пошлину, после чего спешно направился к величественному сооружению.
– Могу я переговорить с отцом Пафнутием по ореховому делу двухлетней давности? – спросил он служку у входа в храм.
Пока тот бегал искать нужного человека, Александр, задрав голову, любовался великолепным зданием и размышлял:
«Пароль, что ли, у них такой? Уж наверняка ни о каких орехах не может идти речь. Но меня просили произнести именно эти слова».
– Никита? – раздался голос. Спрашивал полноватый мужчина в темно-серой рясе, пристально вглядывавшийся в лицо Еремеева.
– Я, – сознался тот.
– Можешь показать документ?
– Документы у меня, святой отец, на другое имя, – ответил Александр.
– И какое ты носишь нынче?
– Данила.
Батюшка возвел глаза к небу и беззвучно произнес слова молитвы.
– Следуй за мной, Данила. Ты тот, кого я жду больше года.
«Знал бы он, как меня зовут на самом деле, – то-то бы удивился. Хотя с этой мистикой чаще мне приходится впадать в ступор. Ждет он именно меня больше года. Спрашивается – зачем?»
Еремеева провели в крохотную комнатку без окон, освещаемую двумя масляными лампами, висевшими над столом. По обе стороны от него стояли стулья. Батюшка предложил присесть.
– Сказывай, что стряслось с Данилой Яриловичем?
– А кто это? – Еремеев где-то слышал имя, но не мог сразу вспомнить.