Моя Песня

Сборы заняли буквально полчаса. В сумки отправлялись только одежда, вещи первой необходимости и особо дорогие сердцу предметы. Правда таких предметов у меня не водилось, у меня была только одежда, настои и воровская экипировка.

Завершив сборы и переодевшись, мы покинули квартирку, в которой жили последние полгода, с тех пор, как Райдер договорился о съеме, а у нас появились на это деньги. Своего жилья у Мины, матери Лили и Кая не было. Они жили в полуразрушенном бараке на окраине города.

Из дома выходили через черный ход, кутались в плащи, пряча лица и настороженно оглядываясь. Квартал бедных мы миновали быстро и без проблем, выйдя на главную улицу. Впереди я увидела свободного извозчика. Повозка с запряженными в нее вурнами – копытными ездовыми животными черного окраса и мощными клювами – стояла у обочины на противоположной стороне дороги.

– Наймем его, – сообщила детям, направившись к извозчику. Но успела отойти буквально на метр.

Возле нас затормозила крытая карета, двери ее распахнулись, и из нее выскочили мужчины в масках. Я не успела даже испугаться, не то чтобы что-то предпринять. Скула взорвалась болью, когда один из них ударил. Я рухнула на дорогу.

– Лира, – донесся испуганный вскрик Лили.

Приподнялась и встретилась взглядом с испуганными глазами Кая. Его только что затолкали в карету. Лили удерживали внутри двое мужчин. Дверь захлопнулась, а вурны понеслись вскачь, унося моих детей в неизвестном направлении.

Вскочив на ноги, я рванула за каретой, хоть и понимала, что это бессмысленно. По щекам лились слезы. Скула ныла после удара. В груди кипела алетерна. Душу рвали боль и страх за моих подопечных. Эти чувства требовали выхода, но я уже привычно подавила песню и бурлящую в груди силу.

Я споткнулась, распласталась на дороге, больно ушибив колени. Карета скрылась за поворотом. А я ведь надеялась, что Райдер отпустит. Наивная дура.

Поднявшись с дороги, я побежала обратно. Большинство прохожих ничего не заметило, либо предпочло не заметить чужого горя. Лишь несколько зевак толпилось у места похищения, один мальчишка пытался унести мою сумку. Подбежала к нему, вырвала сумку из рук, ведь внутри находился настой, столь необходимый мне. Закинув сумку на плечо, я рванула обратно в наш квартал.

Бежала быстро, сбивая дыхание и спотыкаясь. Следовала утренним маршрутом. И буквально через десять минут оказалась у двери квартиры Райдера. Сердце сильно стучало после быстрого бега, щеки стягивали подсохшие дорожки слез, а в груди кипели злость и отчаяние, все еще пытаясь вырваться наружу алетерной. Райдер был прав, я вернулась.

На этот раз охранник открывал дверь со злорадной ухмылкой на губах. Оттого злость запылала ярче. В кабинет Райдера я уже пробежала, замерла у его стола, тяжело дыша и сжимая кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу.

– Я же говорил, что ты вернешься, – Райдер сразу поднялся из-за стола, направился ко мне. Он не улыбался, не торжествовал, скорее казался расстроенным и напряженным. – Тебя ударили? – кажется, он разозлился, но меня интересовало иное.

Я выхватила блокнот и дрожащей рукой начеркала главный вопрос:

«Дети. Где они?».

Вытянула блокнот перед собой. Райдер взглянул на запись лишь мельком, наверняка и сам понимал, что я спрошу.

– Они в безопасности, не волнуйся. Их будут содержать с комфортом, кормить, поить до твоего возвращения. Я даже обещаю, что устрою их жизнь, если ты не вернешься.

Не вернусь? Что же это за заказ, если всегда оптимистично настроенный Райдер заговорил о провале?

– Пойми, я в таком же безвыходном положении. Заказчик требует Тень, лучшую во взломе.

«Ненавижу», – начеркала я, глаза щипали злые слезы.