Экспедитор

— Терпень, разденься донага и встань в центр. Только не задень эти линии.

Несмотря на холод, тот без тени сомнений выполнил мой приказ и, пройдя по глубокому снегу, встал в получившийся в центре шестиугольник. Боже, насколько же это оказалось проще, чем всякий раз вычерчивать плетения самостоятельно с помощью шпаги. И самое главное, практически мгновенно, в то время как прежде приходилось затрачивать на это порядка часа.

Пора. Луна в зените. Я потянулся к Силе в камне моего «Панциря» и, установив канал с конструктом, довольно быстро напитал плетения, отозвавшиеся на это зеленоватым светом. Едва все плетения напитались Силой, как конструкт на мгновение стал ярче, а затем свет пропал, как и не было. Вот оно, значит, как. А ведь бриллиант в амулете практически пуст, там оставались сущие крохи. Получается, что, будучи рядом с выбросом, восполнить Силу не получится. Неприятное открытие.

Впрочем, это тут же отошло на второй план, потому что Терпень вдруг выгнулся дугой под влажный хруст костей и огласил окрестности диким то ли рёвом, то ли воем. Ну что тут сказать, узор «Повиновение» не позволит ему причинить мне вред, но это не спасает от дикой боли трансформирующегося тела. А его сейчас в буквальном смысле этого слова ломало и корёжило. По живому, без анестезии. И эта пытка будет продолжаться в течение месяца дважды в сутки.

От этой мысли мне стало как-то не по себе. Я, конечно, не кисейная барышня, и чего уж там, мне самому доводилось истязать пленников до сумасшествия. Но кто сказал, что мне это нравится. Просто иначе никак. Вот и тут по-другому не получится. Остаётся лишь помнить о том, что эта мразота отправила на тот свет туеву хучу народа. Помогло. Тиски, сдавившие было грудь, ослабли. Хотя я всё равно предпочёл отвернуться, чтобы не наблюдать за страшной картиной.

Наконец за спиной всё стихло, затем послышался хруст снега, а моей руки коснулся влажный нос огромного зверюги в волчьем обличье. Ну чисто преданный пёс, настрадавшийся, израненный и просящий ласки хозяина.

— Что, зверюга, натерпелся? — вздохнул я и, положив ладонь на его лобастую голову, погладил.

Оборотень вытянулся, прижав уши и подставляя голову, чтобы мне было удобней, тихонько проскулил. Я не стал жадничать. Не то чтобы проникся тёплыми чувствами, просто стало интересно. Опять же, полная ассоциация с собакой, только очень большой. Даже огромной, размером с телёнка. Вот как такое возможно, если масса мышц и костей у Терпеня меньше раза в два, а то и в три?

— Давай по тропинке к Хрусту и слушайся его, — подтолкнул я оборотня, и тот покорно потрусил в указанном направлении.

Сам же активировал плетение, и снег вокруг меня вдруг задрожал, как на вибростоле, постепенно разрыхляясь, сглаживая линии конструкта и следы. Причём и утоптанную тропу в том числе. Пришлось восстанавливать её, пройдясь несколько раз взад-вперёд.

Пока возился, услышал злобное рычание, жалкое блеяние овцы, а затем хруст перемалываемых костей. Я решил, что оборотню лучше питаться живой кровью. Поэтому мы на одной из остановок заранее озаботились дичью для него. Ну не отпускать же его на подножный корм, эдак он такого шороху наведёт, а мне потом спасай его от охотников. Не для них же стараюсь, в самом-то деле.

А в том, что у меня получится откормить волколака, я не сомневался. Ведь делает же это как-то Тайная канцелярия. Сомнительно, что они под это дело организовали заповедник там или заказник. Держат на цепи или взаперти и откармливают в течение месяца. Не любого ведь можно повязать «Повиновением», среди лихого народца и с узорами случаются, потому как крепостные с восемнадцати лет поголовно ими обзаводятся.

— Как тут у вас? — подойдя к Хрусту и передавая ему одежду Терпеня, поинтересовался я.

— Нормально всё, Шелест, — ответил тот, кивая в сторону зверюги, жадно хрупающей косточками.

От овцы уже практически ничего не осталось. К гадалке не ходить, дай ему ещё одну, сожрёт и глазом не моргнёт. Но я не забыл, как шёл по следу обратившегося Ерёмы. Тот мог и лосем объесться, и кроликом быть сытым.

— Как его к лошадям-то подвести? Они ить вздыбятся, — пожал плечами Хруст.

— Терпень, — позвал я, и оборотень тут же оторвался от трапезы, устремив на меня преданный взгляд, — как доешь, беги за нами, но держись поодаль. Всё, Хруст, пошли к лошадям, пора возвращаться, у меня забот в Москве выше крыши.

Глава 22

Последние сани обоза въехали во двор, и работник закрыл за ними ворота. Ну вот, и подарок от Дудина прибыл. Оперативно он управился. Впрочем, учитывая то, сколько я ему за это заплатил, так ничего удивительного. В принципе, для подобной поспешности нет никаких причин. Можно всё делать размеренно и верно. Да только не моё ведь это.

Если увлекусь, то дело в руках горит, и я готов трудиться не покладая рук. Но при одном условии, мне нужно видеть перед собой финиш. Есть начало, должен быть и конец. А трудиться изо дня в день, совершенствовать, наращивать, развивать, это уже не для меня. Нет, если там наскоками, то оно ещё ладно, а впрягаться в ярмо и тащить… Благодарю покорно…