— Прошу, мастер.
Я поблагодарил девушку и подошёл к столу. Сел в свободное кресло и с интересом посмотрел на кустодиев:
— Ну, господа, быть может начнем разговор со своеобразного ритуала? — с усмешкой начал Александр.
Он вытащил из лацкана пиджака булавку с невзрачным серым камнем, ткнул иглой в тыльную сторону ладони. Поморщился от боли. На коже выступила красная капля. Но лицо кустодия не изменилось. Следующим ритуал повторил Зимин, но он использовал привычный ему нож и под кончиком лезвия появилась алая полоска. Я снял значок с отворота лацкана, закатал рукав пиджака и расцарапал тыльную сторону предплечья у запястья иголкой. Зашипел от острой боли. Взглянул на собравшихся за столом.
— Забавно, что дети таким вот образом скрепляют клятвы, — заметил Морозов с кривой усмешкой. — Может воспользуемся моментом и пообещаем что-нибудь?
Зимин шутку оценил и мотнул головой:
— Кровь, тьма и некромант — не самое безопасное сочетание. Я бы предпочел обойтись без громких слов.
Я уже внимательно посмотрел на Александра, пытаясь вспомнить, говорил ли он что-то о своем таланте. Спрашивать об этом было в высшей степени неприлично и потому я лишь стер кровь с кожи салфеткой.
— К слову о мимиках, — начал я. — Разве нельзя просто назначить какую-нибудь кодовую фразу, и использовать ее?
Морозов покачал головой:
— Увы. Вместе с личиной, мимик может украсть и часть воспоминаний. Так что идея хоть и хорошая, но нерабочая.
— Вот как, — удивленно произнес я.
Зимин кивнул:
— Увы, мастер Чехов. Так что кровопролитие будет единственным способом идентификации личности до тех пор, пока мы не поймаем мимика.
Разговор прервал робкий стук в дверь кабинки. Мы переглянулись.
— Войдите.
Створка открылась, и на пороге появилась официантка. В руках у нее был поднос, на котором стоял чайник и три чашки.
— Ваш заказ, мастера, — с улыбкой произнесла она.
Девушка прошла к столу, поставила перед нами поднос и вышла, закрыв за собой дверь. Мы же снова переглянулись и покосились на чайник. Александр сделал жест, и поднос накрыло небольшим черным непроницаемым куполом.
— Вот теперь можно и поговорить, — довольно произнес он.