— И даже не знаю, кого позвать, — смущенно добавил он. — Выступление в воскресенье. И у меня выходной. Верно?
— Все так, — кивнул я.
— Совсем не знаю, кого позвать, — повторил он и бросил на меня грустный взгляд.
— Насколько я знаю, у Иришки в воскресенье рабочий день. Но мы можем договориться, и она возьмет отгул.
— Правда? — посветлел парень, но тут же вздохнул. — А вдруг у нее планы какие…
— Какие у нее могут быть планы, если она в этот день должна работать? — напомнил я.
— Точно, — Фома покраснел и откашлялся. — Я как-то совсем не подумал. Но она же может и не захотеть пойти в театр. Да еще и со мной.
— Если бы ей было неприятно твое общество, то она поспевала по вечерам на метро, — выдал я последний козырь.
— Вы так думаете? — с надеждой уточнил парень.
— Поверь, девушка не стала бы терпеть неприятного ей человека и ехать с ним через город в… — я запнулся, чуть было не сказав, что считаю красный автомобиль тарантайкой. — В тесном салоне машины она выбирает переднее сиденье.
— И что? — с любопытством спросил Фома.
— Если бы она воспринимала тебя водителем, то садилась позади.
— Но… — Питерский поджал губы, размышляя о моих словах, и в его глазах мелькнула робкая надежда.
— Ты правда не замечаешь, что Иришка тебе симпатизирует? — осторожно уточнил я.
— Скажете тоже, вашество, — смутился он.
— Это даже Виноградова заметила. А она женщина и весьма искушенная в делах сердечных.
— И она с вами это обсуждала? — парень вовсе смешался.
— Она беспокоится о тебе. И потому приглядывает за Иришкой. Наша кухарка смогла произвести хорошее впечатление на Любовь Федоровну.
— Она строгая, — пробормотал парень и замолчал на всю оставшуюся дорогу.
Я подумал, что напрасно завел этот разговор. Не стоит лезть в сердечные дела других людей.