Я невольно скривился, вспомнив меню заморского ресторана. Алина заметила это и хихикнула.
Она скинула куртку, шляпу и не глядя подала их парнишке, который тотчас унес все к вешалке. Стало понятно, что княжна бывала тут и знала порядки. А может, она всегда вела себя так — точно была уверена, что слуги окажутся под рукой. Меня это не раздражало. Видимо, уже привык к подобному поведению аристократов.
Девушка уселась напротив в уютное кресло и сняла очки. Я заметил, что сегодня она была накрашена чуть ярче чем в другие дни.
— Ты замечательно выглядишь, — спохватился я.
— Наконец, заметил, — беззлобно фыркнула Алина и наскоро свернула длинные волосы на затылке, скрепив их невесть откуда взявшимся шпильками. — Морозов, тебе стоит уяснить, что комплименты надо говорить девушке до того, как она даст тебе для этого повод.
— Повод? — удивился я.
— Например, тебе стоило сказать, что мне идет зеленый цвет, когда я подошла. И не замечать мой сценический макияж.
— Прости, — я пожал плечами. — Мне сложно ориентироваться в неписаных законах светского общества.
— Твоя беда в том, что тебя не готовили с молодых ногтей к нашей жизни. Странно, что твой папенька не озаботился такой мелочью, как педагог по этике.
— Скажу ему при встрече, что он был не прав, — совершенно искренне ответил я.
Алина слегка побледнела. Потом закусила губу и потупилась.
— Прости, Миша, — тихо произнесла она. — Это было грубо с моей стороны. Я не должна была…
— Брось, — отмахнулся я. — Мы ведь друзья и кто, если не ты, скажет мне правду. Я впрямь неотесан.
Она нервно усмехнулась и качнула головой.
— Я вовсе не считаю, что ты такой.
— А какой я?
— Ты искренний. Очень открытый. И это замечательно. Именно потому к тебе тянутся люди.
— Речь про Вагош? — догадался я.
— Не только про нее, — Шереметьева улыбнулась. — Ты сумел понравиться Пожарским. А они довольно суровые люди. И семья у них непростая.
— Неужели? — подивился я. — А твоя семья?